Избранник вечности

Проявив любопытство к предстоящему событию, Александр согласился. В назначенное время появился в зале суда, занял «Кресло Хаммурапи», украшенное золотом и слоновой костью. Справа и слева на скамьях расселись старейшины суда и жрецы; они приводили стороны к клятве и свидетельствовали её.

Заслушивались несколько бытовых дел. Один за другим подходили жалобщики, ответчики и свидетели. Один старик жаловался, что его сын помер в доме ростовщика, где три года отрабатывал долг отца: «Кто вернёт мне моего сына?» — спрашивал старик. А ростовщик спрашивал: «Кто вернет мне деньги, какие задолжал старик?»

Царь не стал вникать, поручил разрешить спор рабиануму. Затем судили строительного подрядчика, возводившего кирпичный дом по заказу хозяина. Когда семья вселилась, стена обвалилась и задавила сына хозяина. Царь недолго вникал в суть спора, гневно обрушился на строителя:

— По преступной небрежности ты лишил благородного человека любимого ребёнка, сына, будущего воина, защитника семьи и государства. Ты заплатишь за его горе тем, что отдашь любого из своих сыновей хозяину дома. А он пусть сам решит, предать его смерти или сделать рабом.

Строитель оправдывался:

— Но мои дети не виноваты! Это моя вина!

— Тогда иди сам!

Ответчик подумал и согласился отдать хозяину дома младшего сына.

Следующим ответчиком привели измождённого старика с бледным от испуга лицом. Сосед обвинял его в злом умысле, в колдовстве, поскольку видел, как он лепил из воска человеческую фигурку. Обвинитель возмущался, показывая пальцем на старика:

— Он колдун! Он делает фигурку и поступает с ней, как хочет! Бросит в огонь с заклинанием, и безвинный человек умрёт!

Услышав обвинение, старик зарыдал. А когда заговорил, стало понятно, что сосед оболгал его по причине давней ссоры из-за межи на поле.

— Я не колдун! По просьбе людей леплю из воска или глины фигурки зверей и птичек, и фигурки людей у меня получаются.

Они всем нравятся, кроме моего соседа. Я не возвожу ни на кого злого умысла!

Александр засомневался, что решит по справедливости. Стоявший при нём судебный старшина нашептал:

— Того, кто обвинён в колдовстве, связывают и бросают в воду. Если он сразу всплывёт, его признают невиновным. А утонет поделом! Божественная река изобличает преступника.

— Принесите воск, — велел Александр.

По залу прокатился лёгкий шум; люди удивились поручению главного судьи. Воск принесли, жёлтый, приятно пахнувший. Царь обратился к старику:

— Сделай из воска мою голову, пока я буду слушать другого жалобщика.

Старик подумал, что ослышался, а когда понял, что от него требуется, поспешно схватил восковый ком, сел на пол и начал ловко мять пальцами, изредка бросая взгляд на Александра.

Тем временем на царский суд явились двое селян. Оба пожилые, руки огрубелые от труда. Первый начал:

— Великий царь, рассуди нас! Я купил у этого человека заброшенную пустошь для посева. Начал копать и нашел немалый клад. Захотел отдать клад ему, а он не берёт, отказывается, говорит, что клад не его.

Александр не поверил своим ушам:

— Почему ты захотел отдать найденный тобой клад другому человеку, если он об этом даже не знал и не просил этого делать?

— Мудрейший царь, я покупал у него участок земли для посева. Значит, клад не мой! — упрямился крестьянин. — Не хочу быть перед ним в долгу!

— Ни за что, — убеждал продавец земли, — не могу принять клад по той причине, что я продал только землю. С тех пор мне ничего не принадлежит с этой земли, и что на ней и внутри неё находится — отныне его! Мы не можем прийти к соглашению, спорим и не соглашаемся друг с другом, в то же время понимаем, что это великий грех перед богом.

— Такого благородства я не видел среди богачей! — невольно вырвалось у царя.

В этот момент послышался голос старика-ваятеля:

— Готово, великий царь!

Он подал изделие, сотворённое на глазах присутствующих. Все увидели уменьшенную копию головы царя, очень похожую — тот же прямой нос, волевой подбородок, сжатые в упрямстве губы лёгкие завитки волос…

— Похож, — сдержанно выразился Таб-цилли.

— Согласны, — заявили члены судейской коллегии, потряхивая крашеными бородами.

— Тогда зачем осуждать безвинного человека, который чудесным искусством дарит людям радость? — возмутился Александр. — Старика отпустить, а его соседа наказать ударами палок по пяткам. Бить до тех пор, пока не поймёт, что клеветать на добрых людей нельзя!

Старик на радостях побежал к выходу. Царь крикнул вдогонку:

— Постой! Я куплю твою работу, прими плату, — и велел дать десять золотых монет.

Пока два охранника подталкивали к выходу вопившего от страха кляузника, старшина огласил продолжение судебного процесса. Помешал гонец в македонских доспехах; он прорвался в зал сквозь гвардейский заслон. Крикнул, запыхавшись:

— У меня вести для царя!

Подал кожаную тубу с донесением. Сорвав печати из мальты — смеси глины с воском, Александр порывисто открыл крышку, вытащил скрученный папирус. Увидел одно слово: «ХАГМА-ТАН*».

Это было донесение командира отряда, посланного на поиски беглого царя Дария. Александр вскочил с кресла.