Избранники Небес

Вышел из давящей на психику комнаты и побрел по отсеку, производя осмотр местности. В палатах дремали несколько больных, медицинский персонал спал в отведенном для него помещении, да и дежурные клевали носом. Они не заметили вышедшего из палаты пациента. Гатеридж добрался до кресел, расположенных напротив большого иллюминатора, сел в одно из них и устремил взор на мерцающие звезды. Этот необычайный пейзаж приносил покой израненному сердцу землянина. За последние дни переживаний он еще не ощущал себя столь безмятежным. «Сфинкс» держал путь к созвездию Лебедя. При его сверхсветовой скорости светила казались маленькими огоньками.

«Как свечи на торте», — подумал Дэниел.

Неожиданно перед глазами встали эпизоды из прошлого. Напротив него был красочный торт с двенадцатью свечами. Вокруг стола собралось много-много гостей. Рядом с ним стояла его подруга — Элинор. Это был их день рождения. Дети семейства Браун и Гатеридж родились в один и тот же день, поэтому соседи всегда справляли их дни рождения вместе.

— Задувайте же свечи! Не забудьте загадать желание! — кричали им приглашенные на празднество дети.

Дэниел задумался. У него было все, что мог желать двенадцатилетний мальчик. Посмотрел на свою подругу, ища подсказки. Ее небесно-голубые глаза сияли радостью, она лучезарно улыбалась. И тут он понял, что хотел больше всего в своей жизни. Взяв руку Эллен, крепко сжал ее в своей ладони.

«Я хочу, чтобы мы всегда были вместе», — и задул свечи на торте.

Белый дым от свечей, словно летучий змей, поднялся ввысь и растаял в воздухе. Последнее, что он услышал в своем воспоминании, были радостные выкрики детей.

Картины прошлого вновь сменила звездная панорама. Молодой человек тяжело и болезненно вздохнул, прикрыл веки, пытаясь припомнить приятные моменты жизни, проведенные со своей возлюбленной.

Вздрогнул, почувствовав чью-то руку на своем плече.

— Наш эскулап никогда не спит?

— Бессонница, как вижу, не только у меня, — отозвался ибн Салим на вопрос пациента. — Пришел созерцать звезды?

— Вспомнить свое прошлое…

— Не мешало бы подумать и о будущем.

— Зачем? Ведь все, что мы планируем, все равно не сбывается. Так зачем занимать свои думы, бессмысленно пытаясь построить будущее?

— Тот, кто не верит в свое будущее, конченый человек, — Ахмед Али присел в кресло рядом.

— Значит, я такой и есть, — выдержав непродолжительную паузу, заявил Дэниел.

— Мысля так, ты совершаешь самую большую ошибку в своей жизни — теряешь надежду!

— Надежду? Во что? Что мне осталось в этой жизни? Ради кого теперь жить? Я потерял всех, кого любил.

— Ты живешь лишь для себя. Никакая потеря не должна лишить тебя жизни.

— А одиночество? Что мне делать с ним?

— Жизнь непостоянна, и насмешница судьба часто лишает нас самого дорогого. Однако время лучший лекарь, — в голосе египтянина чувствовалась тоска, и чуткий слух собеседника уловил это.

В наступившем молчании былые соперники пытались предугадать мысли друг друга.

— Признайся, Ахмед, что тоже скучаешь без Эллен.

Не стоит скрывать, я знаю, что ты был неравнодушен к ней.

— Я любил Мэриан. Она была моей путеводной звездой. Я готов был жизнь отдать за нее, если бы знал, что этим спасу ее… Но я был бессилен. Всевышнему было угодно разлучить нас.

— Как ты мог полюбить Эллен, ничего о ней не зная? — Дэниела рассердило признание былого конкурента.

— Истинная любовь не требует дознания, она не терпит излишних слов и порой должна примириться с безответностью.

— И у тебя никогда не было задних мыслей?

— Задние мысли бывают у низких и погрязших в пороке людей.

Собеседнику показалось, что слова эти были обращены к нему.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только то, что сказал.

— Ты намекаешь на меня?

— Если ты считаешь себя таковым человеком, в этом нет моей вины.

— Это оскорбление?

— Понимай как хочешь.

— Ты ненавидишь меня!

— Как мой пациент ты вызываешь во мне только жалость, — сдерживая свои чувства, ответил врачеватель.

— Жалость, ненависть и отвращение?

— Sit venia verbo![77]

Дэниел обозлился, поняв слова доктора.

— Так почему же, позволь спросить, ты все еще терпишь меня? Отчего не передашь на лечение другому врачу?

— Не могу. Я обещал Мэриан позаботиться о тебе и я обязан сдержать свой обет.

— Ах вот оно что?! Тогда я отказываюсь от лечащего меня врача.

— Это невозможно! Никто не возьмется за лечение безумца, — на губах египтянина заиграла надменная улыбка.

— В таком случае, я докажу всем свое выздоровление.

— Никто не поверит словам психопата, если это не подтвердит его врач.

— А ты, как вижу, не собираешься делать этого?

— Нет. Мне не нужны проблемы. Когда ты спишь, я избавлен от лишних попечительских забот.

— Но ведь это подло!

— А кто посмеет обвинить меня в этом?

Дэниел побагровел от злости. Он поднялся с кресла и отошел от ибн Салима. Глаза его сузились, изучая противника. Тот без малейшей тревоги или боязни взирал на пациента.

— Я удушу тебя, прибью как паразита!

— Ничего ты мне не сделаешь, — усмехнулся египтянин. — Canis timidus vehementius latrat, quam mordet[78].