Избранное

Уриэль поблагодарил, заметив, что, к сожалению, ему не придется воспользоваться его любезностью. Он едет сюда всего на несколько дней и даже в выходные будет занят.

— Вот когда приеду сюда со своими студентами, тогда, думаю, буду не так ограничен во времени.

Незнакомец вдруг прикрыл глаза, словно увидел в проплывающей по ту сторону окна тундре нечто такое, что он старается утаить от себя. Но через минуту уже вновь светились его светло-карие глаза на широковатом лице с синими пятнышками на скулах.

— Года три назад я тоже занимался со студентами, — все еще стоя в дверях купе, отозвался незнакомец своим тихим густым голосом, — они проходили у меня в бригаде производственную практику. Мы тогда разрабатывали четвертый горизонт. Что вы так меня разглядываете? Разве я не похож на шахтера?

Даже после того как Илья Савельевич Лесов — так звали незнакомца — рассказал о шахте, где студенты одного горного института проходили практику, и рассказал так, как может это сделать лишь тот, кто не один год измерял и перемерял шахту вдоль и поперек, он все-таки, неизвестно почему, не показался Уриэлю похожим на шахтера. Скорее всего, потому, что Лесов не жмурит глаза, как обычно это делают люди, проводящие больше дней в тускло освещенных лавах и штреках, чем на свету, и потому, что он не втягивает голову в плечи, как делают шахтеры, чтобы не удариться о низко нависшую кровлю и балки.

— Что же вы не присаживаетесь? — Уриэль показал на свободный полумягкий диван. — Нам еще ехать и ехать. Стаканчик чаю выпьете? Я с вечера заварил в термосе свежий чай. Краснодарский. И к чаю кое-что найдется.

— Минуточку. Сейчас я вернусь.

Скоро Лесов возвратился, держа в руках нераскупоренную бутылку водки.

— Хотите доказать, что вы настоящий шахтер? — полушутя спросил Уриэль.

— Представьте себе, — ответил Илья Савельевич, открывая бутылку, — пока я работал, то пил намного реже, чем сейчас. Но как вышел на пенсию… Будем здоровы, — и Лесов одним духом выпил стакан водки, не прикоснувшись к закуске, разложенной Уриэлем на столике.

— Вот теперь я вижу, что имею дело с настоящим шахтером, — улыбнулся Уриэль, отхлебывая несколько капель из стакана, и добавил, словно оправдываясь: — Давеча я один выпил почти целую бутылку. Но выпить вот так, залпом, целый стакан — этого я никогда не смог бы.

— А я бы никогда не смог пить, как вы. Так пьют только чай из кипящего самовара или ледяную воду из колодца в жгучий мороз. — Лесов отодвинул стакан: — Все! Больше одного раза не пью.

— А если рюмкой? — спросил Уриэль, словно для него это было очень важно.

— Все равно. Два раза я никогда не пью даже из рюмки. Вы меня, вижу, все разглядываете?

Урий Гаврилович Аншин не мог скрыть своего неподдельного удивления, услышав, что этот рослый, сильный человек уже второй год на пенсии. Кроме того что он выглядит молодо и не похож на человека, который может уйти на пенсию, Уриэль вообще еще не встречал шахтера, который в пятьдесят с небольшим лет перестал бы работать. Когда он сказал это, ему показалось, что Илья Савельевич вроде бы не слушает его. Потом он решил, что Лесов его даже не замечает. Скажи теперь Илья Савельевич, что ему уже за шестьдесят, Уриэль не удивился бы. Вокруг глаз Лесова собрались глубоко врезанные морщины, и глаза уже светились по-другому. Наверное, Уриэль не ошибся, когда, увидев, как Лесов крутится в коридоре, решил, что он из тех людей, которые ни минуты не могут оставаться в одиночестве. Им всегда нужно перед кем-то выговориться. Даже походка у него тихая и осторожная, как у человека, несущего на себе тяжелый груз, от которого он не может освободиться. Он сам намекнул на это, еще стоя в дверях. Уриэль упрекнул себя за то, что не догадался сразу спросить Лесова, почему тот начал больше пить, оставив работу. Еще секунда — и спросил бы, но Илья Савельевич предупредил вопрос. Глаза Лесова снова светились, когда он, прикрыв рукой опорожненный стакан, спросил:

— Вы уже знаете, на какой шахте будут практиковаться ваши студенты, или вам еще надо договориться с комбинатом? Просите, чтобы вас послали на девятую шахту, в бригаду к Иосифу Фусинскому. Фусинский был моим помощником. Он находился со мной в шахте, когда произошло несчастье.

Илья Савельевич замолчал. Возможно, он ждал, что Уриэль станет расспрашивать, какое несчастье случилось с ним в шахте, о чем он, как видно, до сих пор не может забыть. Но Уриэль тоже молчал. Он только показал свою готовность слушать, задернув занавески, чтобы солнце не так било в глаза. И Илья Савельевич Лесов, опершись головой о стенку, начал рассказывать, сначала тихо и как бы про себя, но чем дальше, тем громче, время от времени прерывая себя хрипловатым кашлем:

— Двое суток мы пролежали засыпанные в лаве. Нас было восемь, и все мы спаслись, а она, моя Мария, ни разу в жизни даже не спускавшаяся в шахту, — она погибла. Так страшно и так нелепо. Ничего, если я закурю? — Лесов вынул из кармана пачку папирос и протянул Уриэлю.

— Спасибо. Я не курю уже довольно давно. Если хотите, могу вас научить, как бросить курить.