Избранное

Мучительница, дьяволица. В его фантазии слились воедино гул морских волн и запах соленой йодистой воды, любовь к родному городу и ночные похождения, полные приключений и жестоких драк. А Керима — его подобие. В ее крови кипят первобытные инстинкты и необузданные страсти. Она не такая, как Ильхам, вершина, до которой никому не добраться. Он посмотрел в ее глаза, которые пристально изучали его, пока она усаживалась напротив него за столик. На вопрос Ильхам о том, как он проводит время, он ответил:

— Когда иссякнут все средства поиска, у меня больше не будет предлога оставаться в Каире. Опустила ресницы и спросила:

— А ты уже решил, когда уедешь?

— Мне трудно расстаться с Каиром. С очаровательной прямотой она сказала:

— Я рада это слышать. Хорошо, если бы твое желание осуществилось.

— Я и сам непрерывно думаю об этом.

— А твои родные, твоя работа?

— У каждой проблемы есть решение. Мне кажется… он вдруг запнулся и после короткой паузы продолжил: Мне кажется, что я приехал в Каир не для поисков Сайеда Сайеда Рахими, а чтобы найти тебя. Мы иногда гонимся за какой–то целью, потом спотыкаемся обо что–то на дороге и вдруг обнаруживаем, что здесь–то и есть подлинная цель. Ее лицо зарделось, когда она ответила все с той же прямотой:

— Что касается меня, то я обязана счастьем Сайеду Сайеду Рахими.

— Как ты прекрасна! Как прекрасна любовь! Да, да, это любовь с каждым днем все крепче привязывает меня к тебе. Она кроется за любым моим словом, обращенным к тебе, о чем бы мы ни говорили. Всего час назад это слово, «любовь», даже на языке не вертелось, но если бы не оно, не было бы оправдания и смысла любому слову, которое я говорил.

Ее губы что–то прошептали. Он спросил:

— Разве не так?

— Да… и больше того, — ответила она, набравшись храбрости.

Ему хотелось петь от радости, но он выразил свой восторг лишь легким пожатием ее руки. А через несколько часов Керима снова будет в его объятиях. Кольнуло беспокойство. Вдруг испугался этих счастливых голубых глаз. Сердце сжалось от дурных предчувствий. Ах, как часто он мечтал об обладании двумя женщинами сразу без страданий и угрызений совести. Но пока он с Ильхам, его терзают воспоминания о Кериме, а с Керимой его мучают мысли об Ильхам. Слияние их воедино означало бы покой, о котором он не осмеливался даже мечтать. Чтобы отвлечься от неразрешимой дилеммы, он спросил:

— Скажи, а ты раньше любила кого–нибудь?

Она не задумываясь ответила с улыбкой.

— Нет, не думаю. Детские экзальтированные увлечения. Где они? Ни следа от них не осталось. Да и то, что вспомнить влюбленность в знаменитого артиста, который уж и умер давно. Настоящей любви я еще не испытала. Хотя меня уже однажды сватали. Помолвка расстроилась, когда он потребовал, чтобы я бросила работу. Ну, бывает, кое–кто из моих коллег признается мне в любви в стиле последней газетной полосы. Все это, конечно, мило, но не более. Я тебе как–нибудь исповедуюсь, но при условии, что ты не уедешь. Или по крайней мере не будешь забывать Каир.

— Даже если на край света попаду — не забуду Каир.

— Это приятно слышать. Но какое это имеет отношение к любви?

— То, что я познал, должно называться не любовью, а как–то иначе.

— Ну что ж, перейдем к этому. Я неплохо разбираюсь в людях и вот что скажу: когда я смотрю на твое лицо, то у меня не возникает сомнений в том, что передо мной хороший человек.

Он подавил в себе удивление и серьезно спросил:

— Что ты имеешь в виду?

— Не знаю. Ты… ты… не могу дать определения, но меня убедило нечто, что излучают твои глаза, и это вызвало во мне доверительную симпатию. Впрочем, лучше ты говори…

Чистые глаза не видят. Неужели и вправду его лицо может показаться лицом праведника? Куда девались следы разгульной жизни, скотского разврата? Его мать с ее легендами, страшные ночные причуды? Должен, должен появиться отец, чтобы вызволить его из тупика, покончить с ложью.

— Не хочу себя хвалить, — сказал он, — но моя любовь — свидетельство тому, что я лучше, чем сам предполагал.

— Более того! Посмотри, как ты бьешься в поисках брата. Ну ты хоть знал его когда–нибудь?

— Нет.

— И несмотря на это, ты разыскиваешь его, будто он для тебя всю жизнь был самым близким человеком. Разве это не благородно?

Будь проклята ложь! Из–за нее все, что говорит Ильхам, теряет смысл.

— Ерунда. Просто меня попросили…

— Если бы! И для тебя это связано с материальными затратами, так что не отрицай собственного благородства.