Избранное

Придет и минет летний зной.
Но что нам дней круговорот?
Ведь нас и летом и зимой
Беда великая гнетет.
Мы ль заслужили? Каждый раз
Мы сами виноваты в ней, —
Но время одолело нас,
И угасает свет очей,
И мрак все гуще и темней
В горах, деревьях и воде —
Сквозь вечность, в этот скорбный час
К Тебе взываю я в беде.

С небес течет ночная тень.

Сирены плачут в городах.
Мы голодаем каждый день,
А мертвецов питает прах.
Из тех, кто умер, — каждый сыт,
Они огнем не сожжены,
Их адский холод не томит, —
Они здоровы. Мы больны.
Кошмары полнят наши сны.
А смерть рассеяна везде;
Органом боль во мне гремит:
К Тебе взываю я в беде.

Все мертвые идут ко мне,

Со мною преломляют хлеб.
Во мне, как ветер в тишине,
Звучит их музыка. Я слеп,
Я сердцем чувствую беду:
Их зов, склоняющий ко сну,
Повсюду — в поле и в саду —
Мне слышен: «Ты у нас в плену».
Пес глухо воет на луну.
О, сколько знамений! Нигде
Спасенья нет. В жару, в бреду —
К Тебе взываю я в беде.

Молитвенно склонив чело,

В развалинах стою один.
Туман всплывает тяжело
Из темных замковых руин;
А рядом — детский хоровод,
И Книга — ныне, как давно,
Повествование ведет,
Что притч и вымыслов полно.
Вначале было слово! Но
Струится кровь под стать воде.
И вот — небытие. И вот —
К Тебе взываю я в беде.

Нисходит мрак на Елеон,

И так велик соблазн прилечь, —
Учеников окутал сон…
Но я провижу тяжкий меч
И смертоносный лязг машин:
На брата брат войной идет.
Среди гробов, среди руин
Убийца множит свой доход.
В изгнанье мать одна бредет —
Ей утешенья нет в нужде:
Убит, распят, замучен сын…
К Тебе взываю я в беде.

О мой народ, к тебе иду

Я как лунатик в страшный час, —
Сгоревший плющ лежит в саду,
А время обгоняет нас.
Как долго тянется война!
Грохочут пламя и металл.
Навей нам, Смерть, хоть каплю сна,
Пока нас ужас не сковал!
Добычею охотник стал.
Зато о палаче-вожде
Не позабудут времена.
К Тебе взываю я в беде.

Кругом измена, скорбь и плач,

Повсюду торжествует зло.
Почетом окружен палач.
Любовь — всего лишь ремесло.
В рассветный час убит поэт —
И на простреленной груди
Начертан кровью тайный след
Всего, что было впереди,
Всего, чего теперь не жди.
Мы робки в вере и вражде,
А это не исправить, нет…
К Тебе взываю я в беде.

Как много холода во мне!

Где братья, те, что искони
Мне были дороги вдвойне?
Войною изгнаны они.
Где Перси, Фридрих, Амадей
И множество иных имен?
Они все дальше, все смутней
За тьмою реющих знамен,
Но даже на ветру времен
В необозримой череде
Я не предам любви своей!
К Тебе взываю я в беде.

А если лжива речь моя,

То помыслы мои чисты.
Бьет ядовитая струя
Из кубка смерти на цветы.
Все далеко, что близко нам,
А рядом то, чего не ждем.
Но вопреки тяжелым снам
О лике помнил я твоем.
Но в небе темном и пустом
Нет места ни одной звезде, —
Плыву по сумрачным волнам…
К Тебе взываю я в беде.

Ты — пущенная в цель стрела,

Сказание далеких лет,
Ты — огнь, сжигающий дотла,
Ты — песнь, которой равных нет,
Ты — знамя партии в пути,
Ты — тишина перед грозой,
Ты — луг, что должен зацвести,
Ты — музыка, и ты со мной.
Когда уходит мрак ночной,
Ты — лес в мерцающем дожде,
В тебе я смог себя найти —
К Тебе взываю я в беде.

Ты — величайшая страна,

Ты — грозный и последний бой,
Ты возвещаешь времена,
Которые грядут с тобой.
Ты — марш объединенных масс,
Ты — вдаль простертая рука,
Ты — дело, что связует нас,
Ты — фраза, что летит в века
И нас уносит, как река.
Ты с нами всюду и везде —
Гроза, и слава, и приказ —
К Тебе взываю я в беде!

1943

Перевод Е. Витковского.