Избранное

Все мы были свидетелями того, как злая политика правящей верхушки несла горькие плоды народам нашей многострадальной Родины – России, которая, как говорил, очень большой демократ Иван Сергеевич Тургенев, «без каждого из нас обойтись может, но никто из нас без нее не может обойтись. Горе тому, кто это думает, двойное горе тому, кто действительно без нее обходится!». И потому перед каждым деятелем с двойным или с тройным гражданством перед каждым национально-бесполым существом, кто злорадствует над бедой русской простоты и доверчивости, перед каждым черным словом о России сердце мое, говоря словами калужского писателя Валентина Волкова, жертвенно падает на родную землю, верещит и ерошится в любовном порыве.

«Да пусть нас лучше снова выселят, чем случится такое», – помнится, говорил на этот счет Махмуд Эсамбаев, с которым незадолго до смерти великого артиста сводила меня судьба. В неизменной папахе, с вызывающе сверкающей золотой звездой Героя Соцтруда на лацкане пиджака, этот человек – жгут, ограбленный режимом, не теряя присутствия духа, говорил о кровоточащем – о багряном пожарище, объявшем горы Кавказа, за пределы которого немилосердно выгоняются люди различных национальностей, поколения предков которых жили в полном согласии. Я слушал человека, объехавшего весь мир и признанного всем миром, и вспоминал свои совсем еще недавние встречи с чеченцами на их чеченской земле. Вот встал перед глазами Шахид Бакашев, директор Ассиновского консервного завода, отреставрировавший православную церковь в казацкой станице и возведший мечеть для рабочих-чеченцев. «А что есть Бог? – размышлял он. – Бог – это совесть». Воскресли в памяти скальные выступы гор Кавказа, извивы кремнистых пород, похожие на мозговые складки в черепной коробке, словно хранящие ум и мудрость планеты. И жители гор, спаянные одной любовью, одним страстным порывом свободолюбия, не околпаченные дудаизмом и ельцинизмом, а разделяющие идеалы добра и света – сами, что горы. Таких людей и любили, и воспели Пушкин, Лермонтов, Толстой, Бестужев – наши российские человеки – горы. А горы с горами не воюют.

Потому-то и вырвались, помню, после бесед на эту тему с Бакаром, незатейливые, но верные слова:

Я рад, что не поймал на удочку
Тебя международный тать,
Что знаешь ты: в России будучи,
Россию надо возвышать.
Жить невозможно опрометчиво.
Пусть трижды смел ты и силен.
И помни графа Шереметева,
Его правленческий канон.

(Граф С. Д. Шереметев, флигель-адъютант Александра III. Известен его канон: «Править Россиею можно только будучи русским, или показывая, что хочешь им быть» – Г.П.).

Оказалось, в суждениях на этот счет я далеко не одинок. Примерно то же говорил ректор Московского инженерно-строительного университета В. И. Теличенко, вручая Бакару, бывшему выпускнику этого учебного заведения, регалии, знаки отличия и мантию почетного доктора. Единомышленником оказался и генеральный директор Туполевского объединения И. С. Шевчук. Его слова я даже в книжку свою записал: «Бакар – жесткий прагматик, но он и философ, романтик, мечтатель. Поверьте авиатору: только такие люди подымаются в небо, летают».

От себя замечу (прямо какая-то мистика, хотя и добрая): А. А. Арсамаков отслужил действительную… в авиации. А сейчас он полковник запаса.

Похоже, и мэр нашей столицы Ю. М. Лужков имеет такой же взгляд на Бакара. Иначе не сделал бы его советником своим беспримерный градоначальник.

Плыть, плыть, плыть
Мимо родной ветлы.

Именно мимо родной ветлы, мимо «родной землицы», вокруг которой, как Земля вокруг оси, вращаются наши жизни. Только тогда встряхнем мы «сонный фиорд» и «скучные мысли» умчатся прочь. И новый Тазит, вместо воспетого Пушкиным, склонится в поэтическом раздумье над струями шумного Терека, легко и комфортно будет нам вместе – с чеченцами ли, татарами – курсировать по Москва-реке. По нашей реке.

Однако – о празднике, который наш юбиляр заслужил по праву. Рассказ о нем, ей богу, достоин пера особого, живописания отдельного. Поверьте пока на слово: с ярмаркой (не тщеславия), с песнями-плясками Бабкиной, с интеллигентно-душевным певцом Димой Маликовым и с другими не очень, с огневою «лезгинкой», с не менее как профессиональной самодеятельностью и салютом – он удался на славу.

На другой день позвонил Абубакару в офис. Пробиться не удалось: совещания, переговоры, бумаги – поесть не вышел. «Ну что же, – вновь зашептал мой язвительный внутренний голос, – глядишь и покроет убытки от юбилея банкир, экономя на обедах. Как тот купец из лесковского «Чертогона», что после разгульной ночи в «Яре» с битьем зеркал, с «лебедями» под ноги цыганкам и прочее шел поутру в трактир, заказывал самовар и выпивал его вскладчину с соседом – так выходило дешевле».