Избранное

О чеченском фольклоре побеседуем, может? Где есть изумительная поговорка: вайнахи, как лошади, соберутся вместе – брыкаются, а разъедини их – ржут и друг друга ищут. Ну а мы – не такие разве? Взглянем критически на себя и сделаем выводы. Иначе их сделают другие. И делают уже. Метода по умерщвлению достоинства, памяти народа, а потом и его самого давно отработана архитекторами пресловутой концепции «золотого миллиарда». В соответствии с ней людей ловко подводят к мысли, что все их беды связаны с существованием на этой земле твоего рода-племени. Кайся, винись, ставь крест на себе. И никто не расскажет, а если и расскажет, то шёпотом, что с помощью того же вайнахского языка расшифровали учёные надписи на камнях древнего государства Урарту. Слава Богу, что хоть шёпотом, да говорят – о гиперборейской, праславянской цивилизации вообще предпочитают умалчивать. А тех, кто когда-то занимался этим вопросом, к стенке поставили.

Но сегодня мы речь ведем с Арсамаковым о другом – о письме вайнахов к первому русскому царю из династии Романовых, где зафиксированы поразительнейшие откровения: «Ты, великий государь, ты благоверен и милостив, а нас, инородцев, жалуешь паче иных своих государственных людей и обиды нам, живучи под твоей царской рукою, никакие, ни от кого не бывает».

Глубоко, глубоко уходят в питательную почву добра корни наших взаимоотношений, непросто их вырвать. Потому-то, наверное, как только власти преодолевали, хоть в малой мере личное корыстолюбие и эгоизм, хоть вполоборота поворачивались к нуждам и заботам народа, огромный положительный эффект не медлил сказываться. Всего за семь лет в 60-70 годах XIX века после дикой Кавказской войны, наблюдался бесподобный прогресс в экономическом развитии края. И те люди, которых недавно чуть не поголовно «окрестили» в абреков, проявили себя и как умелые земледельцы, и как удачливые предприниматели. И поди-ка плохо было России от того, что Чечня, например, кормила вдосталь кукурузой не только себя, но и все народы, населяющие нынешнюю Дагестанскую Республику, продавала продукцию в Персию, пополняя тем самым казну империи. И потому, наверное, ещё и теперь чеченцы, когда хотят сказать доброе слово о человеке, дают ему удивительную характеристику: «Он – мюжги», что значит: в нём бьётся славянское сердце, открытое для понимания.

Мне греет всё это душу. И, я не ершась и не умничая, воспринимаю дальнейшие, то ли шутливые, то ли бог знает какие, собственные Бакаровы изыскания:

– А ты не задумывался, Геннадий, что означает слово Аллах, откуда оно пошло?

– ???

– А что мы, прежде всего, говорим, когда хотим привлечь внимание абонента, намереваясь связаться с ним? Алло! Алло! Каково созвучие, а?

Н-да… Однако и в самом деле, идут же к нам какие-то с небес позывные? Позывные Всевышнего, вложенные в наши же уста и направленные на сближение, соединение заблудших сынов Земли.

К олигарху на юбилей

Напылили кругом, накопытили.

И пропали под дьявольский свист.
А теперь вот в лесной обители
Даже слышно, как падает лист.

Сергей Есенин

Приглашение было доставлено в оригинальном сосуде под сургучом; на бордово-бархатных сферах – изображение романтической «Бригантины», бегущей по волнам причудливой золотистой реки, по берегам которой – контуры, очертания неузнаваемо юной и глубинно близкой русскому сердцу Москвы.

Душа моя всколыхнулась. Но, как показалось, не так уж и сильно. Приземлил эмоциональный порыв, вероятно, рассудок. «А с чем и в чем прибудешь ты, милый друг, к олигарху, банкиру на праздник?» – шепнул ехидный внутренний голос. И впрямь, – ни фрака, ни смокинга я не имею, ценный подарок – не по карману. Не идти же путем героя известного фильма Раджа Капура.

Звякнул Володе Катунину, первому заму важного юбиляра, догадываясь, что он является непосредственным организатором и распорядителем торжества.

– Не бери в голову, – добродушно отмел мое первое сомнение Владимир Анатольевич, – положи, что сможешь в коробку, отдай тихонько при входе специальному человеку и отдыхай.

Справиться со вторым – помогла жена:

– Старые костюмы тебе все равно малы стали – растолстел: поди и купи новый пиджак поприличней.

Я снова воспрянул духом.

Правда, в «дурацкой башке» опять забродили «дурацкие мысли», а как там будут кормить, поить? На беду свою где-то накануне посмотрел я по «телику» фильм про Хаммера, в коем Виталий Коротич, между прочим, поведал, как он однажды оказался гостем миллиардера: на серебряном огромном блюде поднесли Виталию бутерброд с тонюсеньким сыром и чашечку кофе – все!

Но напрасно грешил я, хотя бы и в мыслях, на своего богача. Деревянный медведь, вырезанный не иначе как каргопольскими мастерами, катящий бричку с дубовой бочкой, наполненной марочным коньяком, причаститься коим из чеканного кубка можно было прямо на пристани, кинувшийся навстречу цыганский хор убедили меня бесповоротно, что попал я по адресу – к нашим людям.