Избранное

Не успел он очутиться на улице, как увидел идущего по ее правой стороне Гицэ. Если Гицэ заметит его с этим свертком, он пропал!.. Дуцу снова возвратился в лавчонку и положил платье на прилавок.

— Мне еще надо кое-что купить, — сказал он, тяжело дыша. — Я зайду за свертком попозже.

С этими словами он выскользнул на улицу и свернул влево. Ему неудержимо захотелось побежать, но он на это не рискнул и продолжал идти медленно и высокомерно, твердо ступая, как человек, которому нечего бояться.

Немного погодя Дуцу оглянулся. Еврей стоял на пороге своей лавчонки и смотрел ему вслед.

— Вот горе! — воскликнул Дуцу и пошел так быстро, что прочие пешеходы невольно Оглядывались на него. Их внимание заставило его лишь ускорить шаг. Наконец он пустился бегом. А что, если вдруг какой-нибудь полицейский, или посыльный, или сержант, увидав бегущего человека, схватит его и поведет в участок? А там примутся обыскивать и найдут… Нет, нет! Этого не должно быть! Ни за что на свете! Он должен бежать и поскорей добраться до места, где уже ничьи глаза не смогут за ним следить.

Но ведь Дуцу не только умен, он к тому же и счастливчик, любое дело спорится у него в руках.

— Остановись, скотина! Чего несешься как полоумный и толкаешь людей? В участок захотел? — что есть силы заорал на него какой-то хорошо одетый господин и так сильно ткнул его в бок, что он отлетел в сторону.

— Ой! — крикнул Дуцу, падая на землю как подкошенный и чувствуя, что его прошибает пот. — У меня волы убежали…

Господин, у которого, на Дуцино счастье, не было времени идти в полицию, спешно отправился дальше, а Дуцу вскочил на ноги и уж тут побежал по-настоящему!

Проклятый клад!..

Выбравшись на простор, на самую окраину города, Дуцу немного пришел в себя, облегченно вздохнул и попытался разобраться в глупостях, которые успел натворить.

В то же время он не переставал твердить себе, что бояться ему совершенно нечего.

И он не боялся.

Но как же все-таки быть с платьем, за которое уплачено пять монет?.. Волосы вставали дыбом при одной мысли снова войти в еврейскую лавчонку. Нет! Это немыслимо!

Однако пять монет тоже не пустяк, они ведь заработаны! И Дуцу продолжал беспокойно бродить по городской окраине, как лисица вокруг курятника. Хочешь не хочешь, а придется собраться с духом и вернуться за покупкой.

Его снова охватила дрожь. Сердце сжалось от страха при явившейся внезапно мысли, что кто-то может наткнуться в этот час на спрятанный им в лесу клад…

Несчастная душа!

Надо идти. Надо спешить, бежать, убедиться, что волнения его не имеют никаких оснований.

Часа через полтора он был бы уже на месте.

«Да! Ну, а купленное за пять монет платье?..»

Светлая же голова у Дуцу. Он огляделся. Сейчас ему никто не мог помешать. Вынув из-за пояса узелок с золотыми монетами, он положил его под камень возле забора и отправился обратно в город, сохраняя все тот же высокомерный вид и твердую поступь.

Теперь-то, освободившись от своего узелка, чего ему бояться!

Еврей долго разглядывал Дуцу. Несомненно, перед ним стоял тот самый человек, которому он продал платье. Но в то же время он показался ему как будто совсем другим, только похожим на прежнего.

Может быть, это и есть тот самый, для которого, по словам покупателя, предназначался костюм?

Если бы еврей мог взглянуть на Дуцу немного позднее, когда тот шел, все ускоряя шаг, с этим проклятым свертком под мышкой, он не стоял бы сейчас в недоумении.

А что бы он подумал, увидав, как Дуцу вынул свой узелок с деньгами из-под камня и помчался, будто преследуемый опасностью, прямиком по направлению к лесу возле фортов?!

Между тем Дуцу решил так:

«Пойду, — сказал он себе, — удостоверюсь сначала, все ли лежит на своем месте. Потом надену городское платье, а свое куда-нибудь спрячу, и отправлюсь пешком в Рымник».

Великое дело ум, да, на грех, в этом мире существуют еще и человеческие слабости.

Вокруг старого и молодого дуба все было по-прежнему. Но Дуцу хотел удостовериться, увидеть все собственными глазами сейчас же, при свете дня. Опасное это предприятие, — день сейчас, а не ночь. Но ничего не поделаешь. Подойдя к молодому дубку, — он отлично помнил, что закопал котел именно здесь, — Дуцу начал нетерпеливо разгребать землю руками. Но чем больше он старался, тем сильнее охватывало его отчаяние: котла не было!

Да, его не было! Дуцу знал, что закопал его как раз в этом месте. А его все-таки не было. Как сумасшедший, кинулся он к старому дубу, где — он это хорошо помнил — запрятана другая половина клада. Хоть бы она-то сохранилась, хотя бы она! Надо разрыть яму и окончательно убедиться. Скорей, скорей, скорей! Вдруг он остановился в остолбенении: котел был тут. Оставили его под одним деревом, а отыскался он под другим!

Чудеса! Доводилось и Дуцу слыхать, что есть клады, которые сами переходят с места на место, а теперь вот самому пришлось в этом убедиться.