Избранное

«Они послушались ее совета и еще раз исследовали больного. Причина болезни обнаружена. Необходим длительный отдых. Она может не волноваться, они позаботились и о ее здоровье. Они знают теперь, что их уважаемая и любимая сестра отличается мужеством, умом и дальновидностью. Пусть бережет себя.

Стоит им подумать о том, в какой обстановке ей приходится работать, как чувство тревоги за ее судьбу сменяется негодованием против людей, которые ее окружают».

Я подошла к Н. и выхватила у нее листок.

— Хватит, — проговорила я, силясь улыбнуться. — Раз прочла — говори, что ты думаешь об этом.

Но Н. молчала, словно не слышала моих слов. Потом вдруг спросила:

— Скажи, а кто это уважаемая и любимая сестра?

— Ты думаешь, это я писала?

— Только что сама призналась, а теперь отказываешься.

— Я призналась? Когда же?

Н. наклонила голову, подумала и вдруг улыбнулась:

— Но я не дочитала, — и она протянула руку за листком. Я не хотела давать ей письма, но боялась, что мы разорвем его, и задержала ее руку:

— Погоди, я сама тебе прочту. «Жизнь идет не так, как нам хотелось бы, но и не очень плохо. Мы сами должны строить ее. Женщина, которую любил наш славный боец, настоящая героиня. Она может начать новую жизнь, ей помогут миллионы друзей. Прими наш сердечный привет!» Вот и все. Как мне горько! Однако… Скажи Н., встречала ты когда-нибудь такого человека?

— Какого именно? — не поняла Н.

— Ну, хотя бы такого, как эта женщина, о которой здесь написано.

— Право, не знаю. К тому же тут многое непонятно. — Н. помолчала, потом подбежала ко мне и хлопнула по плечу: — Хватит прикидываться! Это, конечно, письмо. Надо только заменить местоимения, и все станет ясно.

Я улыбнулась и, пропустив ее слова мимо ушей, спрятала листок в ящик.

— Думай, что хочешь. А я знаю, что такой человек существует.

Потом мы заговорили о другом, и вскоре Н. ушла.

Я никогда не видела почерка К., но была уверена, что это письмо от него.

Это письмо согрело мне душу. Я поняла, что еще не все потеряно в жизни, что я вовсе не одинока. Но как мне начать новую жизнь? Прошло уже два дня, а письмо, которого я с таким нетерпением ждала, все не приходило…

15 января

Упорно говорят о том, что на юге провинции Аньхой произошли серьезные события[43]. У нас в районе тоже запахло кровью.

Местные заправилы развили бурную деятельность: вынюхивают, высматривают, подслушивают. И стоит молодым людям собраться вместе посмеяться и поболтать, как эти ищейки тут как тут. Я тоже получила новые указания. Проклятье! Эти бесконечные подозрения и домыслы — всего лишь свидетельство слабых нервов.

Ненадежным считается почти каждый, кто не состоит на государственной службе. Вот до чего дошло дело! Вне подозрений только богачи и убийцы.

По словам и по внешнему виду не определишь, что у человека на душе… Не так просто узнать что-нибудь по выражению лица и глаз…

Вдруг вспомнились слова Шуньин: «Политический курс определен».

А кто его определяет? Такие, как Шуньин и ее компания. Они первые узнают обо всем. Как жаль, что я оставила ее слова без внимания.

Но кто меня насмешил, так это Ф.

С видом ярого патриота он полдня просвещал меня. Наконец я не выдержала:

— Спасибо, но я настолько тупа, что не в состоянии постичь всей сложности государственной машины. Если до сих пор я хоть что-то понимала, то сейчас, после разговора с тобой, совсем запуталась. Хорошо, что я теперь занимаюсь корреспонденцией, работа, как ты говоришь, механическая. А то наделала бы глупостей и получила взыскание. Где уж мне с моими скудными способностями мечтать о повышении. Нет неприятностей — и благодарение небу.

Никогда бы не подумала, что этот олух не поймет даже такого грубого намека! Глядя на меня с сожалением, он заявил:

— Это неважно, что ты имеешь теперь дело только с письмами, необходимо разбираться в политике, возьмем, например…

Я нарочно громко рассмеялась, и Ф. прекратил свои излияния и с недоумением посмотрел на меня:

— Чему ты смеешься?

Я молча покачала головой, но, увидев, что он собирается продолжать, быстро перебила его:

— Ты, конечно, извини, но я не могу больше разговаривать, живот разболелся.

Ф. ничего не оставалось, как уйти…

* * *

Условились с Н. встретиться вечером в закусочной. Здесь цены сравнительно сносные, но говорят, что хозяева — преподаватели и чиновники — заботятся не столько о том, чтобы дешево кормить, сколько о собственной выгоде. Осматривая скрытые от нескромных взоров кабинки, я с улыбкой сказала:

— Прекрасное место для влюбленных. Жаль, что мы с тобой не влюбленные!

Н. как-то странно улыбнулась. Я почувствовала, что она обеспокоена.