Избранное

Когда нам принесли закуски, снаружи вдруг послышались громкие голоса, из соседней кабинки кто-то позвал официанта, застучали по тарелке палочки для еды.

Н. так и не донесла еду до рта — рука ее застыла в воздухе. На лице была растерянность.

Через щель в бамбуковой перегородке я заглянула в соседнюю кабину, но Н. замахала на меня руками и зашептала в самое ухо:

— Не смотри, я всех их знаю — по голосу узнала.

Я кивнула. Мне показалось, что Н. чего-то боится, не стала ее ни о чем расспрашивать и занялась едой.

Мы сидели совсем тихо, зато в соседней кабинке творилось что-то невообразимое. Сначала там кричали все вместе, перебивая друг друга, потом шум постепенно стал стихать и можно было разобрать, что говорят о женщинах. Один, с местным выговором, зло подшучивал над своим дружком, а тот огрызался:

— Рано или поздно она попадет ко мне в руки. В этих делах я не признаю спешки. Обожаю поиграть в кошки-мышки. Женщин здесь хватает. Разве в прошлый раз я не добился своего? Без шума, без скандала она сама предложила. Хочешь пари?

Судя по выговору, это был приезжий.

— Хватит трепаться! Можно подумать, что ты танский монах[44] в женском государстве! Что ты здесь, единственный мужчина? Я уже не говорю о том, что у тебя есть соперник. Его называют «девятиголовой птицей», он действует с молниеносной быстротой, не то, что ты!

— Да будь он хоть гадом с девятью жалами — плевать мне на него. Ты лучше скажи: хочешь пари?

— Черт их подери! Принесут нам когда-нибудь закуску? — Кто-то хватил кулаком по столу и с такой силой, что задрожала бамбуковая перегородка.

Н. побледнела и изменилась в лице, глаза ее сверкали гневом. Я перестала есть.

Мне хотелось привлечь к себе Н., успокоить ее, но тут за перегородкой снова заговорили:

— Что же, можно и пари, только ты объясни сначала: о чем будешь спорить? Что ты добьешься своего? Это одно. Но ведь часто, когда нам подают холодный суп, мы хотим горячего — тут уж спор совершенно о другом. Ясно? Ладно, давай сначала тяпнем по маленькой, а потом поговорим.

— Вот дьявол, ты просто хочешь раздразнить меня!

— Пока ты здесь будешь злиться, кое-кто успеет полакомиться горяченьким! Уж лучше не хватайся, Акью[45], успокойся, садись в сторонке и жди, пока «девятиголовый» насытится, тогда вылижешь тарелку!

— Сам ты Акью, подлец, сам…

Раздался смех:

— Не веришь? Давай пойдем в клуб, только скорее, может тебе хоть объедки достанутся.

На меня упала чья-то тень. Я подняла голову и увидела, что передо мной стоит Н. Она оперлась о мое плечо, наклонилась и, скрипнув зубами, едва слышно проговорила:

— Пойдем отсюда!

За перегородкой снова кто-то ударил кулаком по столу, задрожала посуда, грубый голос заорал:

— Сволочь! На что спорим? Я сейчас приволоку ее сюда, вот тогда увидишь!

Н. передернуло, и она бессильно опустилась на мою скамейку. Я выглянула из кабинки, посмотрела по сторонам.

— Погоди, зачем торопиться? Эй, кто там, черт бы вас побрал! Живее поворачивайтесь!

Кажется, кто-то запустил в стену тарелкой, раздалась брань, потом послышался испуганный голос хозяина.

— Пошли. — Я взяла Н. под руку. — Иди с этой стороны и спрячься за меня.

Мы бежали что было сил. Лишь у меня в комнате Н. перевела дух.

— Скоты, а не люди! Хуже скотов!

— Жаль, что не удалось разглядеть их физиономии, — спокойно ответила я. — Чтобы хоть можно было остерегаться: увидев их на одной стороне улицы, перейти на другую сторону. Они страшнее собак бешеных.

Н. о чем-то задумалась, низко опустив голову и глядя в пол.

— Что это за тип? — спросила я, почему-то понизив голос.

— Который? — не поднимая головы, спросила Н. — Тот, приезжий? Я почти ничего о нем не знаю. Не знаю даже, где он раньше учился. Мне известно лишь, что он очень богат, потому что на денежные премии для студентов он один вносит по крайней мере треть необходимых средств…

— Но разве это дает ему право так безобразно вести себя?

— Разумеется, нет, просто это его стиль. Он надеется, что… — Тут Н. замолчала, взглянула на меня и заговорила о другом. — Все эти наши внутренние дела в двух словах не объяснишь. Да и лучше тебе ничего не знать.

Но я все прекрасно поняла. Моя работа многому меня научила. Достаточно было знать Жун, М., толстяка Чэня и всю их шайку, чтобы понять, какие типы оказались нашими соседями в закусочной. Неудивительно, что Н. не совсем откровенна со мной. Она еще не знает, где я работаю!

Я решила поговорить с Н. по душам и, взяв ее за руку, пристально на нее посмотрела:

— Я старше тебя, поэтому позволь мне называть тебя просто младшей сестрой. Мы с первого же взгляда почувствовали симпатию друг к другу, но скажи, знаешь ли ты, что я за человек, чем занимаюсь?

— Ты работаешь на почте, только я не знаю…

— Не знаешь, что я за человек? Но погоди, давай раньше поговорим о тебе. Я сразу тебя раскусила. Ты действуешь по заданию: сегодня выполняешь одно, завтра — другое. Подслушиваешь, подсматриваешь. Увидишь, что люди собрались, ты уже тут как тут, или же… — Но Н. не дала мне договорить и, краснея, сердито крикнула:

— Но я осталась сама собой, я еще… — Она замолчала и испуганно посмотрела на меня.