Избранное

Ядзяк, не обращая на меня внимания, разглядывал свои брюки: пятна на штанах подсохли и стали светлее, но все же — и этому трудно удивляться — не давали ему покоя, хотя если бы он поменьше вертелся, ничего подобного не случилось. Но видите ли, сеньору захотелось заложить ногу за ногу, и не где-нибудь, а в самолете… В самолете нужно сидеть нормально, а не принимать разные позы, это не балет. Сидеть заложив ногу за ногу можно у себя дома, на именинах, на службе, на собрании. А тут особый случай, исключительная ситуация. Вроде бы самолет и полеты стали для нас чем-то обыденным, как хлеб с маслом, но на самом деле это не так. И человек в воздухе — всегда в исключительной ситуации. Есть вещи, с которыми должны считаться даже мы, люди XX века, как называют нас в газетах. Люди XX века. Мы почувствовали легкий толчок — и наш самолет, подпрыгивая, поехал по земле. Словно гора с плеч, даже удивительно. Данные статистики за год свидетельствуют о том, что летать куда безопаснее, чем пользоваться автомобильным транспортом. Самолет ехал по бетону, как автобус, почти не трясло. Наконец светящиеся надписи погасли, и приятный женский голос сказал: «Мы на венском аэродроме — пассажиров, закончивших рейс, просим… пассажиров, продолжающих полет, просим пройти в транзитный зал… благодарим, просим всех оставаться на местах…», но люди уже сорвались с мест, и началась давка, как в автобусе. Ядзяк споткнулся было, я его подхватил, но он, протискиваясь к выходу, не заметил этого. Волосы у него были растрепаны, воротничок нейлоновой рубашки расстегнут, лицо потное. Я видел, как он подошел ко второй девушке и о чем-то лихорадочно заговорил, а она без улыбки отнекивалась, качала головой. Приставили лесенку. У дверей стояла наша деловая блондиночка в хорошенькой шапочке на голове, что придавало ей более официальный вид. Она говорила на трех языках «до свидания» и каждому мило улыбалась. Я никак не мог выбраться из самолета. И все из-за Ядзяка, который вдруг у самого выхода, беспрерывно извиняясь, повернул обратно к своему месту. Его можно было понять: он забыл на спинке кресла пиджак и не знал, оставлять ли в самолете папку, в которую по дороге несколько раз заглядывал. Подумав, он захватил с собой и пиджак и папку. Теперь он оказался за мной. Я чувствовал даже, как он дышит мне в затылок. Проходя мимо нашей молодой, деловой, улыбающейся опекунши, мимо нашего ангела-хранителя, я сказал «транзит», она улыбнулась и кивнула. Я спускался по ступенькам. Наконец нога моя коснулась земли. Правда, покрытой бетоном, но все же земли. Там впереди, перед нами, дома, большие окна, террасы, на террасах люди. Используй каждую минуту, говорил я себе целый год, с того самого момента, когда поездка стала казаться реальной.