Избранное

— И один не возьмем, — отозвался Краб. — И к бабке не ходить, не возьмем… — Он вытащил из кармана мятую пачку папирос, стал ковыряться в ней, откидывал высыпавшиеся папиросы. Целую папиросу протянул старпому. Тот отрицательно покачал головой.

— Все перекуриваете, орелики? — раздался хрипловато-насмешливый тенорок. — Все перекуриваете? — Перед ребятами стоял дядя Саша. Он взял у Краба папиросу, раскурил. — Так. А рыбка вон уже пошла к Анапке, ночью речка вскроется, а вы все перекуриваете. А где же ваш Страх?

— Нету, — сказал Моль.

— Ушел, — сказал Юра.

— Куда же это он мог уйти? — так же насмешливо продолжал Демидов. — Может, загазовал?

— Там, дядя Саша, не поймешь, — отозвался Юра, — и загазовал, и со всеми начальниками разругался. Уже четвертый день на сейнер не появляется.

— И пьяный как свинья, — добавил Краб.

— Это он может, — не удивился старик, — сколько я с ним нахлопотался, когда председателем был. — Демидов говорил уже серьезно. — Нажрется, бросит «Бегуна» где-нибудь в устьях, а сам выступает по колхозу. И ничего не скажи. Самолюб больно большой.

— Г-г-говорит, его с капитанов сняли, — вмешался Вася.

— Ну снять-то не снимут, — сказал Демидов, — в правлении не дураки. Кто ж колхозу рыбу ловить будет? А вот…

— В общем, говорит, «не пойду», — перебил Демидова Сеня, — сам у него был.

— А вы тоже все уйдите, — старик сильно затянулся, закашлялся.

— З-з-зачем?

— Как это? — засмеялся Моль.

— Уйдите, — продолжал старик, — а я пойду к нему и буду страмить. Куда это! Рыба на носу, а он выкобенивается, свинячья харя, коверкот чертов. Целую зиму готовились, ремонтировали все, а рыба пошла — он фокусничать. Что ж тут, не люди? Вы только на сейнер пока не появляйтесь.

— Смотри, дядя Саша, не пужнул бы он тебя, — усомнился Моль.

— Он и вас обматерит.

— Или сапогом огреет.

— Не огреет… я ему такую ижу пропишу…

— Иди, иди, — засмеялся Краб.

Что говорил старик Страху, как «страмил», какую «ижу» прописал ему, осталось неизвестным. А вот Вася в последней сцене сыграл замечательную, прямо-таки гениальную роль.

«Спутник», как и четыре дня назад, стоял на слюзах, кормою к самой кромке — винты льда касались. На борт с сугроба перекинуты две длинные, гнущиеся сходни. Вся подводная часть, даже винты — Вася по собственной инициативе намазал — горели только что просохшим суриком. Ярко блестели названия и цифры пограничного номера на маслянисто-черных бортах. Рубка беленькая, крылья мостика обтянуты новеньким, проолифленным — чтоб соль не разъедала — брезентом, привальник по правому борту обит резиной — чтоб невод при выборке не цеплялся. Сам невод уложен и приготовлен к выметке, даже шлюпка наготове — тронься речка, «Спутник» тут же полетит искать косяки сельди.

По гибким доскам прошел Страх. После прошедших бурь он был тихий, смурый, немного помятый. Брел медленно, задумчиво.

На судне ни души. Только один Вася сидел возле распахнутой двери камбуза на низенькой, собственного изготовления, скамеечке, чистил картошку.

— Здорово, Вася, — прохрипел Страх.

— З-з-здравствуйте, Яковлевич, — ответил Вася, не поднимая головы. Он склонил ее еще ниже, к плечу чуть-чуть. Насвистывал что-то, следя за сбегающей кожурой.

Страх прошел в кубрик. Пустота. Стал возле холодной печки. Вокруг заправленные молчаливые койки, разбросанные костяшки домино на столе, чье-то белье под трапом. Тишина. Часы тикают… Неуютно в кубрике. «Дня два не топили, — подумал он, — неужели поубегали все?»

Вышел на камбуз. Стал возле двери камбуза, ногу поставил на высокий комингс. Нога слегка дрожала. «Даже ноги трясутся», — отметил Вася.

Молчит Страх. Молчит и Вася. Для Васи самое главное — сбегающая кожура.

— А где все? — после долгой паузы спросил Страх.

— П-п-пьянствуют! — не поднимая головы, ответил Вася.

— Как?

— Все хотим, чтобы гон дали. Разбегаться хотим.

— Почему?

Вася пожал плечами.

— Старпом почему не на работе?

— Ушел.

— А Юра?

— Тоже ушел.

— А Петрович?

— И Петрович ушел. Тоже ушел.

— А ребята?

— Да тоже ушли. Я ж г-г-говорю, что все разбегаемся. И я уйду. Вот н-н-начищу картошки и тоже уйду, не сомневайтесь.

— Куда?

— Мы с Валентином к Адмиралу пойдем.

— А Юра?

— На «Бегун» уйдет, на ваш старый пароход, Яковлевич.

— А Петрович?

— П-п-Петрович — не знаю. Он говорит, что вы свинья, а не капитан. Б-р-росили всех.

— Да не свинья я, Вася, — жалко скривился Страх, — не свинья. — Он даже руку приложил к груди. — Никого я не бросал. Я же поругался с этим Занудой, а не с вами, ну?

— З-з-зануда нам рыбу ловить не будет.

— Ну да, это верно, — плаксиво оправдывался морской волчище перед салагой-первогодком, — но я же не хотел вам плохого. Не хотел вас обидеть.

— А м-м-мы и не об-б-бижаемся. — Картофельный клубень у Васи разлетелся пополам.

— Мало ли что бывает, Вася, — болезненно морщился Страх, — ты ж сам понимаешь…

Губы у Васи кривились, он кромсал не глядя картошку.

— Вася, — умоляюще продолжалы Страх, — иди найди ребят и скажи, чтоб вертались. Чтоб на судне были… вон уже все на сейнерах живут. Речка ведь может тронуться. Скажи им…