Избранное

Надьреви открыл чемодан и, вынув вещи, сразу убрал их в шкаф, чтобы при солнечном свете не бросалась в глаза их убогость. Потом стал умываться. Да, здесь умываться не то что дома, в маленьком тазике, стоящем на стуле. Тут большой таз, много воды, можно почти целиком помыться. Полотенце и махровая простыня. Он сразу заметил на них вышитую красными нитками большую букву «Б» и над ней корону с девятью зубцами.

Он еще умывался, когда лакей принес большой поднос с завтраком и поставил его на стол. Не обращая на слугу никакого внимания и подойдя к столу, Надьреви посмотрел, что ему подали на завтрак. Ничего необыкновенного он не увидел, но остался доволен, обнаружив на подносе кофе, два рогалика, масло и персики. В одной чашке молоко, а в другой черный кофе. Великолепно. Можно не опасаться, что кофе окажется недостаточно крепким.

Лакей ушел.

Надьреви кончил умываться, то есть плескать на себя водой, вытерся, оделся, пригладил щеткой волосы и приступил к завтраку. Он слегка разбавил молоком кофе, который стал светло-коричневым, как он любил. Ах, сколько воевал Надьреви в пештских кафе, чтобы получить такой кофе. Он оказывался обычно то слишком темным, то слишком светлым. И процеживали его далеко не всегда. Однажды он долго втолковывал официанту, что просит подать ему кофе процеженный, светло-коричневый, в чашке, а потом услышал, как тот, подойдя к окошечку кухни, крикнул: «Один кофе!» Поэтому при всем своем сочувствии к беднякам, Надьреви терпеть не мог официантов, больше того, ненавидел их; считал, что они не рабочие, не пролетарии и не люди вообще, а просто официанты. Ах, эти официанты в пештских кафе!.. В тот раз ему принесли наконец совсем светлый кофе, который он не любил и не захотел пить, потом официант подал другой, разбавленный черный. И тот оказался не лучше. Надьреви убедился также, если заказать отдельно кофе и молоко и в чашку черного кофе влить несколько ложечек молока, то получается светлая невкусная жидкость. Вместо черного кофе хозяева сбывали по сорок филлеров какую-то бурду, которая обходилась им в десять раз дешевле. А сами наживались и приобретали доходные дома…

Кофе, который он сейчас отведал, необыкновенно ему понравился. Никогда не пил он такого. Наслаждаясь им, он и не подозревал, что это кофе высшего, самого дорогого сорта, а что вместо молока ему подали сливки… Да, пока все прекрасно! Комната, умывание, завтрак. Он попробовал персики. И они превосходны, четыре персика, лежавшие на тарелочке.

Раздались решительные шаги, стук в дверь, и, не дожидаясь разрешения войти, в комнате появился молодой граф Андраш. Остановившись в дверях, внимательно оглядел учителя. Это был очень привлекательный юноша, скорей даже зрелый мужчина, элегантно одетый, с маленькими усиками на английский манер.

Надьреви встал. Теперь он увидел, что Андраш, пожалуй, немного выше, чем он. Лицо у него красивое, телосложение атлетическое.

— Доброе утро! — чуть глуховатым голосом проговорил Андраш, и даже в этом коротком приветствии почувствовалась некая беспечность.

Подойдя к Надьреви, он протянул руку, и на его губах заиграла мягкая, ободряющая улыбка.

Он сел в кресло, указал учителю на другое и, так как на тарелке еще оставались персики, сказал:

— Продолжайте, пожалуйста, завтракать.

Некоторое время они молчали, сидя по разные стороны стола. Чтобы скрыть небольшое смущение, Надьреви продолжал есть персики. Молодые люди наблюдали друг за другом. Учитель ждал, чтобы молодой граф заговорил первым, считая, что к этому обязывают приличия. Андраш же долго молчал. В голове у него мелькали разные мысли, но сказать пока что было нечего. Надьреви показался ему симпатичным, но что-то в нем настораживало. С первого же взгляда видно было, что у него не такой веселый и легкий нрав, как у Пакулара, и что не удастся сделать его приятелем, соучастником разных забав. Он подумал, что новый учитель чересчур серьезный, даже угрюмый, из-за своей бедности замкнутый и, наверно, обидчивый человек. Бледноватый цвет лица, как у всех горожан, но выглядит крепким. Видимо, принадлежит к той породе людей, которые одетыми не производят впечатления сильных, но стоит им раздеться, как обнаруживаются на удивление крепкие мышцы.

Надьреви ел, почти не отрывая взгляда от тарелки. С некоторой завистью поглядывал на Андраша. На его необыкновенно бледное лицо с правильными, как у греческой статуи, чертами, голубые глаза, густые черные волосы. Недавно Надьреви прочел книгу о Байроне, к которой прилагался портрет поэта. Андраш удивительно напоминал этот портрет. Интересно! Лицо у него умное, взгляд задумчивый. Вылитый лорд Байрон, а может, еще и прихрамывает? Надо проверить, когда поднимется с места. Молодой граф не особенно словоохотлив и, видно, не очень приветлив.

Достав портсигар, Андраш протянул его учителю, который доел последний персик.

— Благодарю вас, я не курю.

Молодой граф закурил сигарету. И словно после долгого раздумья сказал: