Избранное

Разумеется, поначалу тематика его психологической новеллы теснее связана с предыдущим периодом. Так, в 1935 году вновь возникает тема подпольной партии, отдаленно созвучная горьковской «Матери». «Приют на одну ночь» — надевский вариант верно прочувствованного и изображенного сознания, душевного состояния простой рабочей женщины. В доведенном до абсурда гротеске, используя брехтовский «язык рабов», воссоздает Л. Надь атмосферу все усиливающейся фашизации, в которой задыхается, гибнет всякая разумная человеческая воля и мысль («Египетский писец»). «Приключение на шоссе» изображает человека, отчаянно мечущегося в обстановке недоверия и страха. Впрочем, и все другие произведения, повествующие о бессмысленно мучительных сценах и эпизодах частной жизни, вопиют о невыносимости окружающего человека мира, выражают протест против этого мироустройства. Однако вложен он не в уста некоего верховного судии нравов; в насмешливом, злорадном тоне рассказчика скрыта и самоирония, умудренно-горький юмор того, кому ведома греховность натуры человеческой. Все чаще в рассказах Надя звучит тема старости, медленного выпадения из потока жизни, светлые же эпизоды все чаще гасятся горечью.

Произведения социальной темы выражают чувство беспомощности, безнадежности, гнетущее сознание того, что верным союзником эксплуататорского строя выступает рабский дух, крепко усвоенный, впитанный беднотой, духовные оковы обычая, привычки — «так было всегда», «так принято», — которые столь трудно (а пожалуй, и невозможно, — думает в то время Надь) сорвать. Боль от этого сознания живет подспудно в его рассказах о прислуге («Бьют служанку», «Розалию понять трудно»); еще один темный мазок на сером полотне — такое изображение человеческого бессердечия, равнодушия к судьбам других, какое мы видим в новелле «Несчастный случай» (1934).

И все-таки наиглубочайший смысл новеллистики Лайоша Надя этого периода подтверждает, что, несмотря на временное отступление и усталость, идейной пропасти между более ранним творчеством некогда боевого писателя левых сил и окончательно сложившимся социалистическим мировоззрением его следующего периода, пришедшего вместе с освобождением страны от фашизма, не существовало. Лайош Надь никогда не отказывался от своего народно-демократического мировоззрения — но случайно именно он с таким гневом и иронией обрисовал в одном из самых удавшихся своих произведений тех, кто без зазрения совести то и дело меняет свои убеждения («Мировая война лысых и волосатых», 1936).

Во время войны Лайошу Надю жилось очень трудно. После 1943 года писатель все реже обращается к новелле; с осени же 1943 года он начинает публикацию первых частей автобиографического романа. Л. Надь ощущает потребность до конца разобраться в собственном прошлом. Именно в это время он пишет роман «Ученик», который выходит, однако, только после Освобождения. Отдельные мотивы этого произведения, некоторые его эпизоды увидели свет еще раньше, в виде новелл; теперь Надь придает единство и целостность этому замыслу. «Ученик» написан в сдержанном, благородно-простом стиле. Впервые после «Кишкунхалома» здесь опять отчетливо слышна острая социальная критика. Для писателя было очевидно, что нацистская армия, сломленная на Восточном фронте, проиграет войну, он верил, что вместе с нею погибнет и угнетательский режим. В свете этих перспектив возрождаются и его притомившиеся было надежды, а вместе с ними сильнее становится сатирико-критическая струя. Сюжет «Ученика» почерпнут им из собственной молодости, когда Лайош Надь служил домашним учителем в семье графа Янковича-Бешана. Молодой граф, его ученик, становится ему почти другом, но очень скоро выясняется, что и те черты характера, какие могли бы привести к настоящим человеческим отношениям между ними, беспощадно душит сила классового антагонизма. В представителях правящего класса, хотя и в разной степени, непременно таится жестокость власть имущего, садизм; у графа Правонски это проявляется в глубоком отвращении к «низам», у управляющего Крофи — уже в откровенно звериной жестокости; к ним примыкает и молодой граф с его богемностью. Из наблюдений над жизнью батраков, в спорах о частной собственности, о гуманности, из размышлений о самом себе складывается у героя романа окончательный вывод; существуют два понимания истины, и эти два понимания противостоят друг другу. И партийность он объясняет самому себе так: «Без колебаний, даже без знания фактов — стать на сторону бедняка».