Избранное

— Поехали домой, Дюри, — сказал он дружески, чуть ли не ласково хуторскому кучеру.

«Да, видать, захворал он, — подумал Дюри. — Тем хуже для него. Только что был еще здоровый, теперь заболел; наверно, в усадьбе его просквозило. «Поехали домой, Дюри». Да!»

В Топусте приказчик пошел сразу к себе на квартиру. Пропади все пропадом. Он не стал продолжать начатое утром дознание. Рано утром, почти на заре, прибежала к нему мать Марики и стала умолять, чтобы он оставил ее дочку в покое. Плакала даже, заклинала пожалеть ее единственное дитятко. До сих пор удавалось ей уберечь Марику от всяких бед, потому что глаз с нее не сводила. На ней собирается жениться Марци Карикаш, и не дай бог бедняжке опозориться. Когда Крофи попытался прогнать бабу, та от мольбы перешла к угрозам. Она, мол, и не решается рассказать обо всем мужу, такой он грозный, крутой человек. И Марци с дочкой едва сумела отговорить от опрометчивого шага.

Тогда приказчик приступил к допросу, стал выяснять, давно ли и как часто доит она коров и кто еще этим занимается. Он допросил всех батраков на хуторе. И нашел еще одну злоумышленницу, молодую пастушку. Ну, что ж, потом обнаружатся и другие. Всплывут новые преступления. Добрые люди выдают друг дружку и после недолгих уверток выводят кого надо на чистую воду. Он расправится со всей шайкой. Полетит отсюда вся семья Марики вместе с их Марци Карикашем.

Крофи собирался вечером помучить еще хуторян. Для неопровержимости своих обвинений припасти побольше свидетелей и при случае уличить и прочих воров. Но вечером, после поездки в усадьбу, ему и жизнь стала не мила. Он рано лег спать и метался в кровати, точно на самом деле тяжело заболел. Еще это письмо! Он не просил, чтобы его писали. Сказал только, что графу Берлогвари втирают очки и не помешало бы его сиятельству узнать каким-то путем о проделках своего управляющего.

Андраш и Надьреви встретились только за ужином, так как в тот день урока, то есть симуляции урока не состоялось. После ужина, побеседовав с виду спокойно и весело, все рано разошлись.

— Не вздумайте ложиться спать! — сказал учителю в коридоре Андраш. — Подождите немного, мы пойдем куда-нибудь.

— Куда?

— Увидите. Будет небольшой кутеж.

— Вдвоем?

— Нет. Граф Правонски тоже пойдет с нами.

— Тогда я…

— Не ломайтесь! Что за ребячество!

— Я не пойду.

— Граф Правонски на вас не сердится, и вы зла не держите. Все это ерунда.

— Я не смогу пойти. Все-таки странно было бы…

— Но я прошу вас. Будьте благоразумны. Сегодня вы мне нужны. Я расскажу вам кое-что.

Надьреви закурил, резким движением бросил спичку, словно хотел послать всех к черту. И сдался:

— Хорошо, я согласен.

— Скоро я зайду за вами. Мне надо еще, как обычно, проститься с мамой.

— Напоминаю вам, что завтра предстоит урок. Завтра вторник.

— Как хотите.

— Я хочу, конечно, начать занятия.

Через десять минут Андраш пришел к учителю. И не один, а с графом Правонски.

Граф Правонски окинул взглядом комнату. Увидел на умывальнике одеколон.

— Однако! Господин учитель, неужели вы пользуетесь одеколоном? Бг’аво! Я и не повег’ил бы.

Надьреви молчал. Он решил во всем уступать графу Правонски. Ради Андраша. Хотя тот не сказал ничего, но как бы поручился на сегодняшний вечер за своего друга.

— Ну и дурак ты, Эндре, — строго одернул Андраш графа Правонски.

— Видите ли, господин учитель, — шутливым тоном проговорил граф Правонски, — сделанного не вег’нешь, тепевь я не стал бы уже оспаг’ивать ваш ог’иг’инальный взгляд, что вог’овать большая заслуга. Поэтому мне не остается ничего двугого, как пг’осить у вас задним числом пг’ощения. Столько г’аз пг’ошу пг’ощения, сколько вы пожелаете.

— Ну, пошли! — скомандовал Андраш.

Вечер выдался пасмурный, без света звезд и луны почти ничего не было видно. Надьреви, спотыкаясь, брел за Андрашем, который и впотьмах не сбивался с дороги. Выйдя из парка, они направились к деревне. Наткнувшись на придорожный камень, граф Правонски чуть не растянулся на земле. «Хоть бы сломал себе шею», — подумал учитель.

Вдруг они остановились перед двухэтажным домом. Надьреви знал уже, что там находится трактир, а также гостиница. Они вошли в трактир, большой, просторный зал. Помост с декорациями против входа, как видно, служил временной сценой. Люди, заполнявшие зал, сидели на поставленных в ряд стульях и скамьях. Возле помоста за маленьким столиком расположились загримированные мужчина и женщина.

— А-а, актег’ишки, актег’ишки! — громко, во всеуслышание сказал граф Правонски.

— Сейчас мы получим эстетическое наслаждение. Выступит маленькая труппа артистов, — разъяснил Андраш.

Они хотели сесть в стороне от прочей публики, но не находили подходящих мест. К ним подбежал трактирщик. С готовностью поставил для них особый столик.

— Видели вы когда-нибудь таких актеров? — спросил Андраш учителя.

— Нет еще.

— Умный человек получит от них больше удовольствия, чем от спектакля в Национальном театре. Это же оригинальное зрелище. Я очень люблю их. Представьте, такой актер, — он указал взглядом на столик возле помоста, — читает монолог Гамлета.