Избранное

К письму, которое Сирт сочинял, наверно, в кафе, Гергей приписал несколько строк:

«Здравствуй, Иштван!

Я хочу только сказать тебе, что ты абсолютно прав. Пепельницу швырять барону в голову, пожалуй, не следует, но надо с отвращением отвернуться от него и больше с ним не разговаривать. Вот и все. Словом, не слушай Сирта, он настоящий осел, ты же знаешь. А маленький компромисс не повредит. Может быть, тебе удастся сохранить за собой место, в чем-нибудь авось повезет. Лакатош уже оттачивает свое перо, чтобы попросить тебя в письме одолжить ему денег. Обнимаю тебя.

Гергей».

Надьреви, не отрываясь, читал письмо, и улыбка то и дело появлялась у него на лице. Да, он как бы чувствовал себя уже дома, среди друзей. Под конец, пробегая приписку Гергея, покачал головой: как похоже на него, графа Правонски он величает бароном. Да, память у него неблестящая. Когда заводятся деньги, и память, наверно, Становится лучше.

Прибежав к графине Берлогвари, граф Правонски рассказал ей о случившемся. Он говорил запинаясь, с крайним возмущением. Этого субъекта надо удалить из усадьбы. Выгнать его. Он совершил беспримерную, отчаянную дерзость. Ничего подобного он, граф Правонски, даже не слышал. Чтобы какой-то… какой-то учителишка отважился на такую наглость!

Изумленная графиня не знала, что сказать. Не хотела верить графу Правонски. Видно, он ошибается. Молодые люди боролись шутки ради, и Андраш случайно упал. Да просто невероятно то, что рассказывает граф Правонски.

— Запихнул в камовку и запег’ его! Честное слово, — заверял ее граф Правонски.

«Нет, невозможно поверить, — думала она. — Этот юноша, с виду скромный, порядочный, не мог решиться на такой поступок».

— Только бы не дошло до мужа! Упаси боже! Я и не представляю, что тогда будет. Он такой вспыльчивый!

Но было уже поздно. Граф Берлогвари тоже узнал о случившемся. Стоя в дверях дома, Ференц видел конец сцены и из злорадства с притворным негодованием рассказал обо всем камердинеру, а тот донес графу Берлогвари.

— Зажать всем рты! — нахмурившись, приказал камердинеру граф Берлогвари. — Понял?

— Слушаюсь.

— То-то же. — После короткого раздумья он спросил: — Знает об этом кто-нибудь еще, кроме тебя и Ференца?

— Его сиятельство граф Правонски. Он отпер дверь в каморку.

— Так. Предупреди немедленно Ференца. И позови ко мне графа Правонски.

— Его сиятельство сейчас у ее сиятельства.

«Так. Значит, и она знает», — подумал граф Берлогвари. Но на этот раз ничего не сказал камердинеру. И поспешил к графине. У нее в комнате был и граф Правонски.

— Расскажи, Эндре, как это произошло.

Граф Правонски еще раз, очень подробно рассказал обо всем.

— Я еще смеялся, когда услышал гвохот и квики. Г’ешил, что учитель попал в камовку. Но вдг’уг до меня дошло, в чем дело, и в моих жилах застыла квовь. Ведь это был голос Андг’аша.

— Значит, Надьреви сидел на скамейке в парке. Там нашел его Андраш, — выслушав рассказ, проговорил граф Берлогвари.

— Да.

— Они, разумеется, объяснились. Ты слышал или, может быть, видел их?

— Издалека. По пг’авде говог’я, я не г’ешался подойти близко, не г’учался за себя. Ведь если бы там что-нибудь случилось, если бы этот гвубиян отважился на новую наглость, то я, насколько я себя знаю, выхватил бы г’евольвев и, не г’аздумывая, пустил бы пулю пг’ямо ему в живот.

— Хорошо, хорошо. Мог их там кто-нибудь еще видеть или слышать?

— Этого… этого я не могу сказать. Но, полагаю, садовники или дг’угая челядь. Вполне вег’оятно.

— Значит, весь дом уже в курсе дела, — сердито махнул рукой граф Берлогвари. — А если даже сейчас, предположим, и не знает, то через полчаса наверняка узнает. Неслыханно!

— Слишком деликатно вы, дядюшка, выг’ажаетесь, — пыхтел от возмущения граф Правонски. — Неслыханно — это мягко сказано. Ужас! Возмутительно! Я… Я не могу… я вне себя. Как такая мысль пг’ишла в голову этому… этому негодяю? Ничего подобного я даже не слышал. Ничего подобное не случилось в нашей стг’ане со вг’емен князя Аг’пада.

— Что теперь нам делать с учителем? — довольно спокойно спросил граф Берлогвари свою жену.

Графиня покачала головой. Потом, слегка вздохнув, проговорила с трудом:

— К сожалению, он не может здесь оставаться.

— Не может, — подтвердил граф Берлогвари. — Сегодня же я откажу Надьреви. Обед пусть подадут ему в комнату.

— Отнеситесь к нему все же снисходительно.