Избранное

Осенью пришел бондарь из соседнего села, ходил по дворам и приценивался к шелковицам — ему на бочонки шелковичное дерево требовалось. Добрался он и до шелковицы в Петуньином дворе. Дерево ему понравилось, славные клепки должны были из него получиться. Заяц созвал опекунов — решать, что делать. «Птах больно много в нем развелось, как же такое дерево рубить», — сказал Истрати. Заяц же добавил, что, покуда паренек был жив, клевцов не было, а теперь вон — целая семья на ветках расселась. «Кто его знает, — сказал он, — то ли это птицы на дереве, то ли божий знак какой. Одно семейство прахом пошло, так господь другое семейство нам послал. А может, это души умерших. Срубить дерево — все равно что их прогнать». Бондарь покачал головой, сказал: «Суеверию вы поддались!» — и пошел по другим дворам торговать шелковицы.

Следующей весной молодые клевцы спарились, самцы засучили рукава и стали долбить клювами шелковицу. Заяц считал птиц, считал и одного клевца недосчитался. Если б он помер или если б его кошка съела, но крайней мере перья бы остались. Но, сколько Заяц ни шарил в бузнике и крапиве, перьев нигде не нашел.

Недостающий клевец не помер и не попал в лапы кошки. Оставшись без пары, он покинул шелковицу и отправился по окрестностям искать себе самочку. Здесь порасспросил, там порасспросил, птицы ему советы дают, наконец нашел клевчиху и повел домой в деревню. Он впереди летит, клевчиха на расстоянии шага за ним. «Летит! — сказал Заяц жене, когда увидел клевца, приближающегося со стороны реки. — И не один летит, подружку себе нашел». Клевцы, которые долбили шелковицу, при виде новой птицы прекратили работу, стали летать вокруг дерева, издавая одобрительные крики, и приняли новенькую в свою семью.

Работали клевцы на совесть, по целым дням от шелковицы летели щепки и разносились пулеметные очереди. Птицы построили гнезда, вывели птенцов, и однажды, когда Заяц и его жена взглянули на дерево, они увидели на нем больше птиц, чем листвы.

Происходило все это во времена карточной системы, после войны, а Заяц как раз получил из Детройта — Соединенных Штатов Америки — рабочий комбинезон, присланный братом его жены Велики, сама же Велика получила пальто пепельного цвета в крупную клетку. Пальто ношеное, потертое, к тому ж и великовато ей было, но она все равно обрадовалась. У нас еще все продавалось по карточкам, ткани в нашей деревне были в диковинку, а если, случалось, присылали из околийского комиссариата, большого труда стоило их распределить, каждое распределение завершалось сварами. После того как Заяц получил рабочий комбинезон и пепельное пальто в крупную клетку, его исключили из комиссариатских списков. «Чего нам Зайца считать, его Америка одевает! Вон какой у него канбинезон!»

Зайцу и не нужны были особые наряды. После войны он держал маленькую скорняжную мастерскую, но дело не пошло, не было кожи, и, когда землю обобществили, Заяц принялся обрабатывать сахарный тростник. Тростник отжимали, и женщины варили из сока повидло. В этой мастерской Заяц провел года три или четыре, пока были в деревне старые лошади, годные на то, чтобы крутить выжималку. Но когда лошади передохли, сахарный тростник уже больше не сажали, и Заяц теперь то косил, то поливал люцерну. На один сезон он даже подался скотником в кооператив, но это дело ему не понравилось, надо было работать и по воскресеньям, да и доить было очень уж утомительно — в то время доилок еще не было, в коровниках работали по старинке. Одним словом, Заяц нигде не задерживался и сменил много занятий, потому что он больше любил созерцать, чем работать. Зато его жена Велика работала за двоих, как и все женщины в нашей деревне. Да и вообще в нашей деревне мужики больше лоботрясничали — политические новости обсуждали или же определяли главное направление, — а женщины работали. Был у Зайца и сын, он служил в Софии в магазине оптики и посылал родителям лев-другой или какой-нибудь старый двубортный пиджак. (Если говорить точнее, до сих пор он прислал два пиджака — одни в полоску, а другой в крапинку, точно сорочье яйцо. Заяц два раза ходил в них в лес за дровами, оба раза попадал под дождь, и что из полосатого пиджака, что из пиджака в крапинку вылезла вата и бортовка, укрепленная конским волосом.)

Так вот в это самое время клевцы вывели птенцов и заполонили всю шелковицу.

По утрам они покидали дерево и пестрым облаком проносились над деревней. Облако сжималось и рассеивалось, шумело, сверкало на солнце и наконец исчезало, а под вечер появлялось снова, с шумом проносилось над домами и снова опускалось на одинокое дерево. И шелковица сразу вспыхивала, ярко выделяясь среди остальных деревьев.

Теперь о комбинезоне.