Избранное

Речь, конечно, пойдет о любви незаконной. О законной в этот жаркий июльский полдень и вспоминать не стоит, я уж не говорю о том, чтобы заниматься таким неблагодарным делом. А если и найдется герой, желающий поднять самарское знамя[17] законной любви, когда не только земля, но даже деревья и камни трескаются от зноя, то это лишь означает, что в характере его есть что-то от самоотверженности ополченцев на Шипке. Что же касается нашего директора Ивана Маврова, то у него нет и не было ничего общего с ополченцами. Наоборот, по темпераменту он скорее человек ленивый, что, однако, не мешает вверенному ему предприятию выполнять годовой план не меньше чем на сто двадцать процентов. Но, как вы, наверно, уже догадались по моему краткому вступлению, я не собираюсь говорить о его деловых качествах, а хочу рассказать о его любви.

Любовные или, как выражались французы прошлого века, галантные истории директоров, министров, полководцев, епископов, пап и других руководящих духовных и светских лиц от «Илиады» до наших дней претерпели тысячи литературных инфляции, и если я и осмеливаюсь рассказать подобную «галантную» историю, то смелость мне придает та истина, что, как бы ни были изучены человеческие страсти, все же любовь в различные времена проявлялась по-разному, или, выражаясь языком критиков, в каждую эпоху имела свою специфику. Говоря об этом сладчайшем благе, данном человечеству природой в вечное и безвозмездное пользование, авторы более давних времен впадают обычно в многословие, подчас смахивающее на сплетни, но тем не менее никто из них не сообщает о том, что высокое начальство когда-либо вступало в интимные связи со своими сотрудницами. Мы не должны удивляться этому факту, потому что в те времена женщины не состояли на государственной службе и не занимались общественной работой, если не считать нескольких королевских или императорских тронов. В сочинениях этих авторов вы нигде не найдете упоминания о том, что древние греки, римляне, рыцари или даже граждане девятнадцатого века использовали колесницы, кареты, экипажи, брички и другие виды транспорта для интимных связей с нежным полом. Наш же шеф страдал именно из-за отсутствия транспорта, и не какого-нибудь, а служебного. Собственной машиной он еще не обзавелся, а его служебная «волга» попала в тяжелую аварию в начале июля. С тех пор, вот уже целый месяц, он тосковал по тихим, теплым и любвеобильным вечерам, когда они вдвоем с Дафи уезжали за город и там, свернув с главной магистрали на проселочную дорогу, забирались куда-нибудь в глушь.

Если в мае природа судорожно листает модные журналы в поисках фасона, а в июне примеряет новые туалеты, то в июле она уже щеголяет в этих туалетах по горам и долам, благоухая самыми дорогими духами — не парижскими и даже не купленными в валютке, а своего собственного изготовления. Молодая, сияющая тленным великолепием, она с безумной щедростью дарила свою красоту Маврову, а Мавров впадал в трогательное опьянение, потому что (здесь следует пояснить) весна для него олицетворяла Дафи, а Дафи — весну.

Интимные отношения шефа и секретарши, если таковые имеют место, давно уже скомпрометированы, теперь они считаются деловыми отношениями между людьми, стремящимися воспользоваться положением друг друга. Сначала Дафи была кем-то вроде разнорабочей, позднее перешла на более легкую и чистую работу и наконец, став секретаршей директора, оказалась в комнате, смежной с его кабинетом. Вместе с изменениями по службе менялось и ее имя: Фина стала Дафиной и наконец — Дафи.

Наше предприятие — большой коллектив, и, кроме производственных отношений, в нем существуют и отношения личного порядка. Мы бываем свидетелями разводов, измен, счастливой любви, искренней дружбы и вражды — словом, ко всему привыкли и не очень-то проявляем интерес к подобным событиям. Но случай «Мавров — Дафи» заинтриговал многих. Люди спрашивали себя: любит ли Дафи Ивана Маврова или чувствует себя обязанной за то, что он возвысил ее до положения секретарши? Некоторые считали ее повышение вполне заслуженным и одобряли то, что Дафи не обращала внимания на различные намеки и колкости. Так или иначе, но все были готовы объявить ее связь с директором бескорыстной, независимо от того, любит она его или, подобно другим женщинам нашего предприятия, проявляет легкомыслие. Как видите, человеческое любопытство в данном случае было не криминалистического, а, скорее, нравственного порядка. И, по-моему, объяснялось тем, что Дафи была красавицей! Люди пристрастны к красоте и считают, что ей не свойственны обычные человеческие слабости. А если такие слабости все же обнаруживаются, они легко их прощают, требуя, конечно, чтобы вина была искуплена с достоинством.