Избранное

Так что ж теперь делать? Видно, придется поворачивать домой, сегодня охоты уже не будет. Настроение было вконец испорчено. За многие годы я еще ни разу не возвращался из леса с пустыми руками. Под землю от стыда провалишься… Нет, на себя я не обижался, но вот на Буланого, на его старость — да.

И все-таки я решил еще побродить по лесу, тряхнуть стариной. «Старость — это еще не конец», — подбадривал я себя, направляясь к лесной опушке.

Смотри-ка! Солончак… Значит, и косули сюда приходят. И даже изюбри! Надо же! Лижут соль, как из поварешки. А эти следы? Неужто лань? Пожалуй, крупноваты для нее? Я попытался разглядеть следы прямо с лошади, но они расплывались перед глазами, и я спрыгнул на землю.

Да зачем мне эти следы?.. Они ведь не волчьи…

Раскурив трубку, я задумался.

До чего же живучи эти солонцы. Ведь это, кажется, именно те, где я убил своего первого крупного изюбря. У его рогов было восемнадцать отростков. А мне тогда только-только исполнилось двадцать лет… Помню, всю ночь я лежал тогда в снегу на оледенелой земле, согревая ее своим горячим телом. Постой! А может, не на этих солонцах я был? Неужели ошибся? Да нет же! Они должны быть где-то здесь, рядом.

Я огляделся вокруг и очень скоро нашел их: они действительно были совсем рядом, но до чего они изменились! Теперь никто бы не поверил, что сюда когда-то ходили не только гураны, но и изюбри. Ничего, можно сказать, и не осталось: какая-то ямка, заросшая бурьяном да засыпанная всяким сором. Теперь-то сюда не только изюбри, но и мыши, наверное, не заглядывают. Зато совсем рядом образовался новый солончак. Вот и хорошо, так и должно быть. Совсем ведь неважно, где он: лишь бы приходили к нему косули, лоси, изюбри. Правда, в мои молодые годы хозяевами здесь были лишь самые крупные изюбри, они и близко не подпускали всякую мелюзгу. Всю ночь в гордом одиночестве лизали соль своими нежными, алыми языками. Сейчас, если об этом кому-нибудь рассказать, никто не поверит.

А откуда появился этот новый солончак? Ясное дело, его раскопала вот та мелюзга, которая сейчас снует в березняке, — жить-то всем надо.

В те годы и я рядом с бывалыми охотниками был ничто, под стать этой мелюзге — все только на побегушках; где надо устроить загон на изюбрей или кабанов, туда сразу меня и гнали. Но время шло, и мой черед таки настал… Сейчас и не припомню случая, чтобы я хоть раз миновал этот солончак. Но чем же он мне так дорог?

Может, тем, что тот изюбрь помог мне в моей бедняцкой жизни? Охотнику ведь редко выпадает такая удача. Пожалуй, нет. Скорее всего, вот чем — то была моя первая самостоятельная охота. Ну так что же тогда произошло?

…На рассвете, когда все вокруг было окутано туманом, оглушительно громыхнуло мое кремневое ружье. Выстрел потряс лес и отдался многократным эхом на горных вершинах. Я услышал, как рванулся хангайский сизый красавец, зашуршав травой, и вскоре все стихло. Но я уже по звуку догадался, что попал в него, и так обрадовался своей удаче, что как одержимый забубнил, залепетал то ли молитву, то ли заклинание. И почудилось мне в ту минуту, будто сам хозяин лесной чащобы, завидев мою радость, выглянул между деревьев, улыбнулся и, моргая глазищами, изрек: «Да удостоим милости этого бедного юношу». Разгоряченный, я и не заметил, что разорвал себе рукав о сук, да и шапки не оказалось на потной голове — стоял как завороженный и думал: «С сегодняшнего дня земляки будут почитать меня не хуже любого прославленного охотника». Но вдруг мысли мои смешались и вместо них мне снова явилось видение лешего. Будто говорил он мне: «Это не по моей милости и доброте убил ты изюбря, а сам Хангай, щедрый Хангай одарил тебя». Я снова стал молиться и кланяться ему, а потом принялся счищать с мушки ружья белый пыж, зацепившийся во время выстрела. Но не успел я еще пережить радость удачи, как со стороны опушки послышались шаги. Сомнений у меня не было — это шел какой-то крупный зверь. Вдруг он всхрапнул, остановился, но потом степенно направился прямо к солончаку. Я был страшно удивлен — неужели после такого грохота снова пожаловал изюбрь? На миг мне даже стало не по себе. Но, поняв, что это действительно он, я затаил дыхание, наугад прицелился… и все же не решился выстрелить. Щедрый Хангай только что ниспослал мне, может быть, своего лучшего из лучших, а я, ненасытный, опять жажду крови? Нет. Если он привык в одно и то же время кормиться здесь, то пусть проведет ночь вместе со мной. Боясь вспугнуть его, я продолжал неподвижно лежать и слушать, как он дышит и облизывается. Во всех его движениях было что-то близкое и родное для меня. И как только забрезжил долгожданный рассвет, изюбрь скрылся в чащобе, поблескивая серебристым крупом.