Избранное

Строитель моста с первого же момента видит будущее сооружение; точные расчеты подтверждают это предвидение и вносят коррективы. Но великие мастера редко нуждаются в подобных коррективах… Я не склонен исключать момент предвидения и в строительном искусстве ласточки или бобра. Думаю, что вряд ли было бы верно считать дар провидения присущим исключительно лишь человеческому мышлению. Правда, существуют разнообразные способы мышления — это максимум, с чем я могу согласиться. Люди тоже бывают самые разные, хотя все до одного говорят на разумных языках. Тибетская медицина — такая же наука, хотя и ведет свое происхождение не от Галена, как европейская. Да и геометрия существует не одна.

О, но Уильям Терни Кларк — европеец из европейцев! Английский джентльмен образца 1832 года. Англичанин — поскольку в ту пору лишь в Англии буржуа тоже мог сойти за джентльмена. Впрочем, только буржуа способен на такую отнюдь не джентльменскую «бестактность», чтобы тотчас запросить сто пятьдесят фунтов стерлингов за труды. Этакий буржуа-джентльмен, который себя считает куда более надежным человеком, чем какого-то там аристократа. И если уж он не слишком высокого мнения о лордах собственного отечества, то что ему думать об экзотическом венгерском графе, который без конца путешествует и сорит деньгами направо-налево! Как знать, может, по этим денежкам ростовщики плачут? Нет уж, тут надо действовать наверняка. Труд вложен — и, как говорится, давай деньги на бочку!

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Вздумай Сечени отказать Кларку? Не представляю, как развернулись бы в таком случае события. Однако факт, что он не отказался выплатить деньги. Не сумел, не смог отказаться. Можно, конечно, вообразить, что вопрос — строить ли этот мост Кларку или кому-то другому — упирался в сто пятьдесят фунтов…

Впрочем, нет, невозможно! Такую ситуацию способен создать разве что писатель, ну и порой, к сожалению, сама жизнь. Я-то убежден, что Кларк готов был в случае необходимости пойти на уступку. И вот, как видим, Сечени терзается укором, выплатив все же эти деньги. В противном случае Кларк счел бы себя глупцом, который вопреки здравому смыслу проявил склонность и впредь интересоваться строительством моста. Но зубчатые колесики — ах, до чего неудачное сравнение! — высшие интересы, превалирующие над личной заинтересованностью отдельных людей, сцепились настолько прочно, что оба они — и Сечени, и Кларк — в глубине души чувствуют: им друг без друга не обойтись. Узы не менее тесные, чем в любви!..

Отец Кларка, если не ошибаюсь, был врачом, а Терни заслужил диплом инженера. К 1832 году он достиг солидного возраста — сорока девяти лет — и не менее солидного достатка. Ему не стыдно пригласить к себе в дом венгерского графа. Старая, скромная, зато очень удобная мебель. Предметы обстановки не копируют те, что украшают апартаменты французских королей, это все вещи непритязательные, среди них приятно жить и работать. Гладко отполированные простые и удобные стулья, столы, шкафы и письменный стол. Полировка придает мебели не только блеск, но и свежий, чистый вид, и чистоту эту легко поддерживать. Провожая гостя по саду, Кларк демонстрирует великолепно ухоженные растения и открывает свой секрет: для поливки и удобрения он использует рассол из-под окорока. Словом, это дом буржуа, ставшего джентльменом, типичный для Англии 1832 года с ее обуржуазившимися лордами. Элегантность, основанная на чистоте и ухоженности. Холостяцкий приют Терни Кларка несомненно должен был произвести благоприятное впечатление на человека, который когда-то в доме трансильванского магната был поражен зрелищем неопрятной постели…

Ведущими художниками Англии в то время были Констебль и Тернер, а мастера художественной мебели следовали Чиппенделю… Традиции английского «home»[52] являются непревзойденными и поныне, тут есть чему поучиться, если намереваешься обставить квартиру. Мебель той поры могла бы послужить и сейчас, вот разве что Кларк со своей чрезмерной элегантностью показался бы несколько смешным: неизменно свежий цветок в петлице, и каждым своим жестом инженер стремится подчеркнуть, что он — джентльмен.

Терни Кларк очень любит деньги; это свойство его натуры, как увидим в дальнейшем, сохранится за ним до конца дней, и я все более склоняюсь к тому, что пресловутые сто пятьдесят фунтов играли довольно значительную роль. Напрасны были бы наши попытки идеализировать гениального человека с этой стороны. И все же, мне кажется, бывали моменты, когда он сам готов был приплатить, лишь бы ему позволили осуществить его грандиозный замысел. Как известно, иной великий художник способен вложить полжизни в свою картину или скульптуру, однако едва доходит дело до продажи произведения, он торгуется не хуже барышника. Мне думается, что в таких случаях талантливый мастер словно бы хочет заверить самого себя: «Да, мой труд велик даже и в денежном его выражении…»

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .