Избранное

Меттерних намеревался оказать поддержку князю Эстерхази — за счет Ротшильда. Однако княжеская расточительность достигла столь непомерных масштабов, что даже колоссальные имения Эстерхази не могли служить гарантией. Поэтому Ротшильд — было это в 1831 году — «свое скромное мнение» выразил в таком духе, что зятю Пала Эстерхази, богатому князю Турн-Таксису, которого выдвигали поручителем, лучше бы вместо этого взять на себя роль кредитора и самому снабдить Эстерхази необходимой ссудой, в чем франкфуртское отделение банка Ротшильда охотно окажет содействие. Что оставалось делать Эстерхази-старшему, папаше лондонского посла? В письме к Ротшильду он выразил глубокую признательность за мудрый совет. Помните портрет вожака-барана, зарисованный Теккереем «с натуры» на вечере у лорда Стайна?

.   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .   .

Сечени находил естественными подобные финансовые трюки. Вряд ли его смущало, что Ротшильд ценными подношениями и цветами подкрепляет расположение третьей госпожи Меттерних, а Мелани за это выделяет Ротшильда своим вниманием в светском обществе. Не составляло тайны и то, что Ротшильд предоставляет Меттерниху важную финансово-политическую информацию. Рука руку моет. А в данном случае мыли друг друга две пары рук, и обе нечистые…

В деле строительства моста Сечени безошибочным чутьем верно выбирает себе союзника: Дёрдя Сину — восходящую величину в банкирском мире, противника Ротшильда. Сина вел себя как человек порядочный. Возможно, он намеревался таким образом заполучить в свои руки и другие предприятия, более крупные, чем сооружение моста: строительство железных дорог на левом берегу Дуная. Ведь монополия Ротшильдов — дар Меттерниха — распространялась лишь на железнодорожное строительство по правому берегу Дуная. А теперь разгорелось отчаянное соперничество за монопольное строительство в левобережье. Словом, Сина в первом крупном деле вел себя сравнительно честно. И не все ли равно, из каких побуждений? Анализировать честность поступков того или иного банкира, право же, не наша задача…

Одно бесспорно: придворные аристократы — все эти Эстерхази, Палфи, Фештетичи, Сечени и tutti quanti[65] сделались крупнейшими землевладельцами, богатейшими магнатами страны в период контрреформации, за счет имущества, конфискованного у куруцев. И эта придворная аристократия и по своему поведению, и по духовному складу уже не так сильно отличалась от финансовой аристократии, новоиспеченных баронов вроде Ротшильдов или Сины, как, скажем, родовитый магнат Вешелени. Но если Сечени в буквальном смысле слова не замечает денежных махинаций Меттерниха или себе подобных аристократов, считая такие дела вполне естественными, то Вешелени в свою очередь считает вполне естественным, что он, отпрыск славного венгерского рода, стоит на общественной лестнице гораздо ниже, чем «нувориш» Сечени.

Однако важно заметить: Сечени отличался от растленной придворной аристократии, в частности, тем, что за ним никогда не водилось грязных денежных делишек и он не стремился приумножить свое состояние за счет общественного имущества. Это вполне естественно: не мог же Сечени уподобляться всем этим Палфи, Эстерхази и иже с ними? И если с этой точки зрения вспомнить — теперь уже в последний раз — о ста пятидесяти фунтах, которые он не без опаски выплатил Терни Кларку, то ведь деньги эти были общественными средствами и Сечени распоряжался общественной казной подобно pater familias[66] в духе римского права. Тут он никак не мог следовать примеру австрийских легитимистов, венгерских магнатов, французских дипломатов или деятелей английского парламента. От них можно было научиться как раз обратному…

Мелани и в дальнейшем не оставила своих попыток оказывать посредничество. 30 апреля 1839 года Меттерних не пожелал принять Сечени и заставил его ждать в приемной. Однако вмешивается Мелани, и Сечени попадает к Меттерниху.

Меттерних ставит его в известность, что императорское согласие на постройку моста будет получено в течение ближайших суток. Затем следуют обычные меттерниховские добрые советы и поучения:

— «Нация, нация»! При чем тут «нация»? Главное и основное для нас — государство. Вот и к строительству моста вы подходите неправильно, это должно быть делом правительственным!

Сечени вольно додумывать про себя: «Конечно, тебе не по душе, что строительство ведет Сина, а не твой Ротшильд!»

— За последние десять лет Венгрия достигла полного разложения, — витийствует Меттерних.

А Сечени имеет возможность ответить на это тоже лишь в своем дневнике:

«Десять лет назад он заявил: «Мой дом на улице Реннвег — пограничный столб цивилизации…»