Избранное

— Вы не поверите, но я провёл бессонную ночь, слушая рассуждения Екатерины Великой и Клеопатры о том, во что Пустынный Лис суёт свой нос с утра пораньше? Большинство людей может предположить, что это карты военных действий, ну, или селёдка. Однако это совсем не так. Роммель шерстит информацию.

Маленькому человечку удалось наконец отстраниться от Джо, и теперь он стоял напротив, сжав кулаки. Вокруг собралась большая толпа, люди толкались и лезли поближе, пытаясь выяснить что происходит. Джо поднял руки и отступил назад, крича в толпу.

— О достойные кайрен! благородные сыновья и дочери Нила. Великий освободитель приближается к Каиру, и угнетателям скоро придёт конец. Но как вы думаете, что этот агент британского империализма сейчас прошептал мне на ухо? Какую клевету он распространяет среди бела дня?

Толпа затихла и придвинулась. Джо продолжал:

— О достойные кайрены! Этот человек говорит, что пустынный Лис каждое утро суёт свой нос в маленьких мальчиков. Кайрены! разве такие гадости можно говорить о великом генералиссимусе, танкисте-освободителе? Да разве величайший на свете генерал не в праве завтракать тем, чем захочет?

Толпа сердито загудела. Джо снова замахал руками и закричал:

— И истинно говорю вам: великий генерал-фельдмаршал, бронетанковый спаситель, наш Роммель, может есть на завтрак всё, что захочет, и будь проклят британский империализм. И я говорил это раньше и скажу снова и, независимо от того что ОНИ могут со мной сделать, я буду продолжать повторять:

Роммель на завтрак имеет, что хочет.
Имеет, что хочет,
Имеет, что хочет…

Послание Джо вызвало у полуголодных кайренов немедленный отклик. Джо в нескольких словах сумел выразить основное в мечтах каждого бедного гиппо о лучшем будущем: жратва, много и стабильно. Поэтому Джо не удивился, когда несколько смелых голосов с голодухи подхватили революционный лозунг, а уже в следующее мгновение и вся толпа разразилась громоподобным скандированием, требуя адекватного завтрака.

Сотни сжатых кулаков поднялись против утренних, пока серых, а не голубых небес:

Имеет, что хочет,
Имеет, что хочет…

Вскоре Джо заметил, что на другой стороне улицы, готовясь подавить бунт в зародыше, выстраиваются полицейские. Толпа росла, орущие люди метались туда-сюда, гудели бибикалки и сирены. Джо подмигнул растерянному монаху Блетчли и скрылся в толпе. Пробежав квартал, он остановился и прислонился к ближайшей стене. Голова Джо кружилась, будто он бежал несколько часов.

«Глупый трюк, — подумал он. — Зачем я это сделал? Надорвался, значит. Психически».

Ночка с сёстрами была переполнена умственным трудом, а теперь волнение схлынуло. Впервые с тех пор, как Джо сошёл на берег, он почувствовал, что может видеть вещи ясно.

В квартале за спиной Джо революционные призывы сменились воплями избиваемых.

Джо поперхнулся и опёрся о стену, его вырвало.

Поливая много-конфессиональный тротуар протестантским виски с католическим желудочным соком, Джо размышлял о человеке, которого только что унизил, о маленьком хромом человеке.

«Наверняка у него протез, — думал ясновидящий Джо, — Он потерял ногу в танке? В танках мало места, и малорослики предпочтительнее. Да и если вдруг обосрутся — навалят поменьше Ильи Муромца.

Малыш плохо справился; новичок, наверное. Вероятно, сначала он повоевал, потом лечился и учился ходить…

Джо представил, как на стол Блетчли легло досье инвалида. Танкиста залатали и выпнули из больницы, а он хотел приносить пользу родине. Блетчли глядит в досье и видит там себя двадцать пять лет тому назад — ведь каждый получает свою собственную войну. Блетчли тогда тоже хотел остаться в армии, он знал, каково инвалиду; сжалился и сделал ему предложение.

Потом подготовка в монастыре… И вот — Блетчли отправляет его на улицу.

Да поможет нам Бог, но именно так это и работает. Отдай родине ногу и, если тебе повезёт, то потом сможешь гулять по улицам, всё просто.

Парень просто делал свою работу, а я сделал из него врага, я сделал это. И хуже всего, что я, — такой умный, — при этом наслаждался собой… Умно, конечно, на глазах у толпы унизить калеку».

Блевать больше было нечем и, чувствуя себя опустошённым и пристыженным, Джо вынул платок. Проходящий мимо итальянский диверсант прервал свою многоэтажную молитву к деве Марии и поинтересовался у Джо направлением к ближайшей комендатуре, добавив наставление о необходимости закусывать выпивку. Получив краткое объяснение и в глаз, диверсант всхлипнул, взглянул на швейцарский хронометр и походкой Квакля-Бродякля отправился куда сказано, — «нахуй — это прямо, а потом направо», — продолжив призывать десять казней египетских на голову Жака Ива Кусто.

Времени у Джо оставалось мало.

* * *

Переулки Старого Каира выглядели так, будто крысы грызли дома и снаружи. «Вавилон» ждал Джо за углом.