Избранное

— Верю, и именно поэтому зажёг спичку. Чтобы ваша кавалерия увидела, что я не держу над вашей головой могильную плиту. Камень правосудия.

Блетчли громко фыркнул и запрокинул голову, издавая визгливый звук… Смех Блетчли, напомнил себе Джо. Адский смех Блетчли.

— Монастырский юмор, Джо?

Джо уставился на него.

— Ну, самое время — начать веселиться. Вообще-то, надо было успевать раньше, пока Лиффи был жив.

…хо-хо-хо… Юмор висельника, говоришь, Лиффи? Нет, я имею в виду нечто гораздо более Чорное, самое сердце черноты. Я адепт монастырского юмора, Лиффи, юмора безжалостного и беспощадного…

Как вы думаете, Блетчли? Будет ли такой юмор иметь успех в христианских провинциях или хорошие христиане, как немцы, предпочтут не слышать его, и не знать о таком? Предпочтут проигнорировать и притвориться, что этого просто не может быть. Что это просто отклонение? ваше и моё «ку-ку», я имею в виду.

Но мы могли бы посмеяться вместе с Лиффи, спеть и станцевать. Если бы он был жив. Весело шутить в пустых залах ожидания железнодорожных вокзалов. Или в концентрационном лагере? Шутки… Слишком чорные для добрых христиан? Или пусть нацисты убивают евреев? А если евреи — мы?

Блетчли внезапно рассердился.

— Джо, всё вышло не совсем так, как я планировал.

— Не совсем? Ох, я очень рад это слышать, мистер Блетчли. Мне бы не хотелось думать, что такое было спланировано. Потому что если бы это было так, это могло бы означать только то, что Бог последние десять или двадцать тысяч лет обретается в другой части Вселенной, подальше от чад своих. А не тратит всё своё время на размышления о великом размахе дел человеческих.

— Поговорим об этом позже, — сердито сказал Блетчли.

Он переключил передачи, и фургон рванулся вперёд.

* * *

Они остановились на пирсе у Нила. Вокруг был складской район, пустынные улицы и приземистые здания без окон. Вместо фонарей — свет луны.

Блетчли выключил двигатель, достал носовой платок и принялся вытирать кожу вокруг глазницы.

— Минутку, — отвернувшись, пробормотал он.

— Должно быть, сложновато водить машину с одним глазом.

— Есть такое.

— Но как вам это вообще удаётся?

Блетчли глянул на Джо и отвернулся.

— «Человек такая скотинка — ко всему привыкаешь». Расстояния определять паршиво. Пытаешься найти какой-то смысл в плоской картине. Это сложно, особенно когда дело доходит до внезапно появляющихся перед тобой людей. Можно запомнить улицу, здания, но нельзя запомнить людей. Их слишком много. И в любом случае, они постоянно меняют свои размеры и форму.

Блетчли убрал платок, потом посмотрел на Джо и отвёл взгляд.

— Давайте выйдем.

Блетчли вылез из фургона и прошёл несколько футов по пирсу. Остановился, глядя на Нил. Джо заметил, что Блетчли очень тихо закрыл за собой дверцу фургона.

Они стояли бок о бок. Джо бросил в Нил горелую спичку.

— Вы придержали дверцу. Зачем?

Блетчли пошевелился.

— Что? О, автоматически.

Джо кивнул. Он обернулся к тёмным зданиям и пустым улицам и принялся тихонько насвистывать.

— Это подходящее место, чтобы привести человека «прогуляться по доске». Но, конечно, вы привели меня сюда не для этого, надеюсь… Мы побудем здесь? Я бы хотел присесть. Устал очень.

— Располагайтесь.

Джо покряхтел и, свесив ноги, присел на край пирса. Блетчли сел рядом и достал из кармана фляжку. Выпил, сглотнул, вытер уголок рта рукой и протянул фляжку Джо.

— Бренди.

— Спасибо.

Джо сделал глоток, кашлянул, сделал ещё один.

— Бренди, как хорошо! для разнообразия. Я не жалуюсь на арабский «коньяк», не подумайте. Как говорят бедуины: «В песчаную бурю любой оазис покажется раем». Но «бренд» не дерёт глотку. Скользит гладко, как тропинка в полях Ирландии. Или как фелукка, кружащая по Нилу.

Видите, вон там?

Он снова выпил и вернул фляжку Блетчли, который поставил её между ними.

— И опять ясная ночь, — сказал Джо. — Ахмад находил забавным то, что я упоминаю погоду. «Здесь всегда одно и то же», — говорил он.

Блетчли смотрел прямо перед собой. Внезапно, словно что-то смахивая, он провёл рукой по лицу.

— Сначала я расскажу вам важные детали, — сказал он.

Джо кивнул, потом вдруг подался вперёд.

— Вы в порядке? — спросил Блетчли.

— Да. Измучен, вот и всё. Устал, до самых глубин души.

Блетчли взглянул на Джо и тихим голосом сказал:

— Сегодня вечером вы улетаете в Англию. Там вас посадят на другой самолёт, в Канаду. А когда вы доберетесь до Канады, то исчезнете. Но есть одно условие.

— Следовало ожидать, — сказал Джо. — Мир таков, каков есть. Так какое условие?

Блетчли смотрел прямо перед собой.

— Вы мертвы. А.О.Гульбенкян мёртв, а это означает, что агент, использовавший этот псевдоним, мёртв.

Джо нащупал сигарету.

— Навсегда, — добавил Блетчли, — официально и неофициально. Дело Стерна коснулось не только «жуков-плавунцов» и Монастыря, но потревожило и Лондон. Так что иначе никак.

У Джо задрожали руки. Он сжал их коленями и уставился на воду.

— И как я умер?

— В огне. Произошёл пожар.

— О.

Блетчли полез во внутренний карман пиджака и вытащил несколько листов бумаги. Он передал их Джо. Света Луны хватало, чтобы разобрать слова.

* * *