Избранное

— Где наши? Быстрее собирайтесь! Сейчас прибудет руководство госхоза. Собрание будет… А кого из наших нет? Позовите всех!

Городские направились в красный уголок. Строителям стало интересно, и они тоже прошли туда и сели на задних рядах.

Здание было запущенное, пахло сыростью. Занавес из старого голубого сатина был приоткрыт наполовину, на стенах то там, то здесь висели какие-то пожелтевшие таблицы, а то и разорванные листки.

Дамдин живо вспомнил, как в первые дни пребывания в госхозе смотрел здесь концерт художественной самодеятельности Селенгинского аймака.

…После концерта Чогдов взялся проводить домой одну местную красавицу. За ним увязался и Дамдин, который считал, что должен подстраховать друга. Мало ли что может быть!

Когда они все втроем дошли до ее юрты, неожиданно на них напал злой пес. Хорошо, что Дамдин был в широких штанах, а то неизвестно еще, что бы с ним было. А Чогдов, наступив на свежий коровий помет, упал лицом прямо на перевернутый котел, чуть ли не до блеска вычистив его от сажи…

Дамдин повернулся к Чогдову, а тот, словно догадавшись, о чем он думает, улыбнулся в ответ.

Наконец прибыло руководство: заместитель директора госхоза, толстяк, всегда и везде появлявшийся в своем сером плаще; агроном с козлиной бородкой; белолицый и высокий агротехник — муж той, которую Чогдов с Дамдином провожали с концерта, и еще один незнакомый им молодой человек.

Заместитель директора прямо в плаще, а агроном — в кепке уселись за стол президиума. Агротехник стоял в сторонке и причесывался.

Вскоре заместитель директора поднялся, кашлянул и начал говорить:

— Товарищи! Молодежь! Строители-добровольцы! Мы очень высоко ценим вашу работу. Думаю, что все согласятся со мной, если я скажу — лучше работать нельзя. Партийная и ревсомольская организации, а также дирекция нашего госхоза считают своим долгом от души поблагодарить вас!

Раздались аплодисменты. Дарга снова кашлянул:

— Что еще хотелось бы мне сказать… — Он оглядел зал. — Я хочу спросить: есть ли среди вас добровольцы, которые хотели бы остаться в нашем госхозе, окончательно осесть у нас и начать новую жизнь? Если такие есть, то мы с радостью примем их, обеспечим жильем и на первых порах окажем безвозмездную денежную помощь.

Наступила тишина. Все стали оглядываться друг на друга, как бы спрашивая: «А ты?» Вскоре опять стало шумно. Собрание это к строителям не имело никакого отношения, но им все же было интересно.

— Тише, товарищи! Я еще не закончил свою мысль… Нам сейчас очень нужны кадры для полевых и мелиорационных работ. Что касается полевых работ, то ими будет руководить наш агроном, — он указал кивком головы на человека с козлиной бородкой. — Если вы проявите патриотизм и останетесь, то мы, еще раз повторяю, с радостью примем вас… Вот, пожалуй, и все, что я хотел вам сказать. — И сел.

— Если такие есть, то давайте начнем, — подключился к разговору агроном и взялся за карандаш. — Таких мы будем ценить особо… У нас будут работать краткосрочные курсы трактористов и комбайнеров. Можно стать профессиональным механизатором. Если кому захочется перевезти свою юрту, то это мы сделаем в два счета — выделим грузовую машину. Подумайте хорошенько, товарищи! Лично я считаю почетным трудиться в нашем госхозе. Разумеется, оплата вашего труда будет идти, как и полагается, по закону… Ну, есть добровольцы? — Он окинул взглядом ряды.

В зале снова зашумели, и кто-то крикнул: «Нет!» Заместитель директора внимательно посмотрел на собравшихся и вдруг, как показалось Дамдину, указал на него рукой:

— Ты хочешь сказать?

— Нет! — встрепенулся Дамдин, не ожидавший такого оборота.

— Да нет! Я не тебя имею в виду, — замахал рукой заместитель директора и показал на того баяниста, который сидел перед ним.

— Я хочу остаться… Мы вдвоем… — ответил тот и кивнул головой на рыжую девушку, за которой когда-то пытался ухаживать Чогдов.

А она умиленно глядела на баяниста, часто моргая своими янтарными глазами, густо обведенными тушью.

Больше добровольцев не нашлось; не последовало и заключительного слова заместителя директора, который лишь заметил, что машина скоро будет, и торопливо удалился. Баянист с подругой последовали за ним.

Наступил уже полдень, но машина так и не появлялась.

Дамдин с Чогдовом за это время успели трижды подкрепиться в столовой госхоза. От нечего делать они отправились к току и тут увидели ту пару добровольцев, суетящихся у юрты. Не скрывая своего любопытства, они подошли поближе и, можно сказать, без приглашения ввалились в юрту. Она была огромная. У хоймора уже стояла солдатская кровать зеленого цвета, у очага — поломанная железная печка; слева от дверей лежал в разобранном виде совершенно новый круг для юрты. Ребята заметили и новенький войлок — видимо, для двойного покрытия юрты. Рыжая хозяйка подошла к посуде и начала перебирать ее. Котел, поварешка, чайник — все было старое.

«Да-а… Так, значит, создается новый айл», — подумали Дамдин с Чогдовом и направились к красному уголку.