Избранное

— А платить вы собираетесь? — услышала она вдруг. — Уж не думаете ли вы, что я вез вас задаром?

Старуха замерла, ей подумалось, что он шутит, но Жамба, судя по всему, и не думал шутить. Высунувшись из окна кабины, он снова спросил:

— Так как же? Будете платить за проезд? Дого растерянно шарила по карманам.

— Сколько же надо?

— Пятьдесят тугриков. — Жамба широко зевнул.

У Дого были деньги, но теперь, после того как она дала по нескольку тугриков детям Ойдова, она боялась, что ей не хватит, чтобы расплатиться. Она вытащила весь свой капитал и спросила:

— А если не хватит, сынок, что тогда делать?

— Сколько тут у тебя?

— Тридцать пять. — Она протянула ему деньги. Жамба взял их, пересчитал.

— И больше нет?

— Нет, сынок, вот еще несколько монет, мелочь. — Дого высыпала мелочь из старого кошелька на ладонь и протянула Жамбе.

— Ну, тогда остальное потом отдашь.

— Конечно, сынок, ты заезжай, я одолжу у соседей и отдам тебе все. — Она очень разволновалась, даже голос сел. Жамба сгреб мелочь и сунул, не считая, в карман.

— Ну, прощай! — Он открыл и со стуком захлопнул дверцу машины, включил мотор, обдал ее сизым облаком отработанного газа и тронулся в путь. Дого подумала, что Жамба рассердился на нее за то, что она не заплатила ему полностью, страх сжал ее горло, и она тихо прошептала ему вслед:

— До свидания.

Но Высокий Жамба ее не слышал, он мчался, кидая машину из стороны в сторону. Дого постояла, посмотрела ему вслед и поплелась в свою юрту. Краем глаза она увидела, как опустились на землю дикие голуби.

7

Дохнула холодом осень, и оживились пастбища вокруг поселка Цахиурт-сурь. Несколько глубоких круглых впадин заполнила дождевая вода, так что образовались озера. Многие айлы, что прежде кочевали со стадами вблизи колодцев и брали из них воду для скота, теперь перебрались поближе к этим озерам. Холмы вокруг поселка покрылись густой зеленой травой — прекрасное пастбище для табуна. Некоторые айлы находились теперь совсем рядом с поселком. Настало время валять войлок, бить шерсть, теперь у людей было больше свободного времени: не надо было черпать воду из колодца, чтобы напоить скот. Некоторые поставили свои юрты недалеко от дороги и на попутных машинах возили в поселок кумыс и тарак.

Эта пора обычно навевала грусть на Дого — шоферы, которые ездили мимо ее юрты в остальное время года, останавливались у нее теперь очень редко; они, поднимая клубы пыли, проносились мимо: спешили в дальние айлы. Она грустно смотрела им вслед, и чувство, похожее на ревность, охватывало ее.

Когда Дого вернулась из Улан-Батора, весть о ее приезде разошлась по соседним айлам. Она и не знала, что после ее отъезда здесь поползли странные слухи. Кто первый пустил их — неизвестно, но люди говорили, что Дого уехала в город с каким-то старым шофером, бросила Дамирана. А некоторые шутники добавляли: «Говорят, не со стариком, а с молодым шофером сбежала». Мало кто верил этим сплетням, но все же они жили.

Узнав, что Дого вернулась, соседи спешили зайти к ней. Они никогда не бывали в столице и хотели услышать от нее новости, посмотреть, как теперь выглядит и сама Дого. И они поочередно являлись к ней в гости. Дого встречала их приветливо, угощала городскими конфетами, фруктами, показывала немудреные подарки, что преподнесли ей жены Ойдова и Осора и другие женщины: гребенку, расческу, пуговки для дэли, зеркальце, ленту и тесьму. Гости шумно обсуждали подарки. А Дого рассказывала им, как шли солдаты на параде, и было их много — как песку в реке. Колонна машин, говорила она, гудела так, что горы содрогались. А праздничный салют! А ярмарочный городок и товары в многоэтажном универмаге! А пьеса, что она видела в театре! Она рассказала, как на сцене переливались волны, светила луна и падали снежинки, как танцевала на проволоке девушка, а у фокусника изо рта сыпались монеты. Соседи, затаив дыхание, слушали ее рассказ и завидовали Дого, которой выпало такое счастье. Как хотелось им увидеть собственными глазами все эти чудеса. И они в свою очередь рассказывали Дого новости. Здесь собираются создавать госхоз. Если это произойдет, то центром объединения станет Цахиурт-сурь. Дого слушала их и радовалась.

Постепенно город со всеми его чудесами стал забываться. Если она сама не заводила разговора о поездке, то ее спрашивали об этом все реже и реже. Дого часто думала: «Хоть бы старик скорее вернулся, надо рассказать ему обо всем!»

Однажды Дого услышала, что к ним перекочевал один из самых дальних айлов, и она решила навестить соседей. Когда она приехала к ним, там гнали молочную водку. Говорят, что это счастливая примета, и Дого обрадовалась. Она немного посидела в юрте у соседей, отведала угощенья и отправилась домой.