Избранное

как снега, бесконечные годы...

А по небу летят журавли

точно строчки его перевода.

 

 

Бывают разными победы...

Юрий Михайлович Агеев

Бывают разными победы, —

себя непросто одолеть.

Пусть так, но этот День Победы, —

он — твой и мой, и будет впредь.

 

 

С юга на север...

Юрий Михайлович Агеев

С юга на север, с надеждой:  осесть бы где,

в чаще лесов до поры не пропасть, —

долго летели уставшие лебеди,

прежде, чем лечь на озёрную гладь.

Сколько же плавать им тихою заводью? —

чей-нибудь выстрел спугнёт тишину.

Но отрастали тем временем, — правда, ведь! —

перья птенцов в ширину и длину.

Позднею осенью, — вы не поверите! —

пасмурным днём, что печалит глаза,

дикие лебеди — белые лебеди

снежной стрелою уйдут в небеса.

Небо затянется облачной прихотью,

стены домов смоет хлещущий дождь,

но положений нет в жизни безвыходных:

выход — он есть! Поищи — и найдёшь.

 

 

Матч СССР - Канада

Юрий Михайлович Агеев

Нам сегодня на лёд,

как с тевтонцами — в бой.

Знаем: тем лишь везёт,

кто на равных с судьбой.

Нам с канадцами драться

за счёт на табло.

С поля целым убраться —

считай, повезло.

Но сегодня решили

мы не уступать

на таком же режиме,

растак вашу мать!

Ляжем насмерть на этом

исчирканном льду,

но придём с того света,

имейте ввиду!

Хрип свистка, клюшка к клюшке:

мы входим в игру.

Сшиблись, хлынула юшка,

досталось ребру.

Шайбу вырвали, морды,

и на вираже

по воротам их форвард

ударил уже.

Прёт удача им в руки,

но, как бы не так! —

ас ледовой науки, —

взял шайбу Третьяк.

Пашем лёд у границы,

нас клюшками бьют,

и к воротам пробиться —

как взойти на редут.

Шасть их крайний — подножку,

и нашего — в борт.

Мы нажали немножко

и, взяв в оборот,

хлоп канадца об стенку —

мы входим во вкус:

они бьются за деньги,

а мы — за Союз!

Вот позорные урки! —

зря судья им свистит:

двое держат за руки,

а третий шустрит.

Нам вернуться бы сразу!

Решали пока,

вбили шайбу, заразы,

зажав Третьяка.

Благо, Тихонов, тренер,

объяснил нам что, как:

важно выиграть время

для победных атак.

— Иль битюг тебя кинет,

или ты его съешь!..

Сплюнул зубы защитник

и встал на рубеж.

Перестроились с ходу,

отвлекли, обвели.

Ну, теперь им по году

сидеть на мели.

Отстают, не угнаться,

бьём четвёртый с руки.

Не глядим, что канадцы —

хлипки мужики!

Гол второй, исхитряясь,

загнала их братва.

Нам плевать. Не смущаясь,

бьём их по головам.

В их воротах, — знай наших! —

пятый раз уже гол.

Знамя с клёном опавшим

убирают в чехол.

В их глазах злые слёзы,

тренер прёт на скандал.

Счёт: пять-два в нашу пользу,

выходим в финал.

Вслед нам шум стадиона,

как медведи идём.

В коридоре ждут жёны

с едой и питьём.

Будет кросс после ночи, —

под душ и на лёд.

Ну, на этот раз точно

нам всем повезёт.

 

 

Принц и нищий

Юрий Михайлович Агеев

Из двух дворов сошлись два принца

на рандеву. Один был свеж,

наряден, как иным не снится,

ну — марципан, — бери и ешь.

 

Другой в пыли, в лохмотьях жалких,

но прям и горд, и вот ещё:

похожи были, как две капли,

два принца, как костяшки счёт.

 

Принц первый — из Двора Тюдоров,

Двора Отбросов принц второй, —

но эта разница так скоро

исчезла, стала никакой.

И вот меняются одеждой,

и по ступенькам вниз бегут.

— До встречи, сударь! Прочь, невежды!

— Принц, возвратитесь, вас зовут.

Что горше царственного плена,

чью душу бедность не язвит?

Но не замечена подмена, —

суть укрывает внешний вид.

Том Кенти правом королевским

вершит разумные дела,

бродяжничает принц Уэльский,

к селу скитаясь от села.

Король державой недоволен,

бродяга слёзы льёт с утра,

хлебнули каждый чуждой доли,

Судьба промолвила: «Пора!»

Стоят два близнеца, и руки

плетями виснут у людей.

Всё возвращается на крУги,

хотя кругИ уже не те.

Страшитесь нищеты и трона, —

ведь крайностей всего лишь две:

игра судьбы — и вот корона

уже на чьей-то голове.

 

 

Над горами

Юрий Михайлович Агеев

Я видел горы свысока,

идя путём вершин.

Мне в мозг впечаталась строка:

«Прекрасен сход лавин...».

Окликни тишь, что спит века, —

и всё сойдёт с основ...

Но стыли синие снега

на спинах ледников.

Казались пропасти игрой

горячечной мечты,

смыкались там гора с горой

в бескрайние хребты.

Лепились села, точно мох,

убоги и тесны,

и реки брали мир врасплох,

срываясь с крутизны.

Наш самолёт бросало в дрожь

над безднами лететь.

И я подумал: «Вот где ложь

не сможет уцелеть!».