Избранное

Некоторое время он чувствовал, что она стояла у двери, держась за ручку, потом шорох платья удалился. Удивительно, что она не ответила ему: «Ты раздет? Неважно, открой, mon ange». Неужели ей не слышатся слова священников: «Вечная память! Вечная память!» Они звучат у него в ушах, как звуки трубы… Какие странные у нее глаза, когда она ласкает, — сверкают, как у кошки. Одно ему непонятно, почему это со вчерашнего дня он смотрит на нее совсем иначе… чувствует ее, понимает ее совсем не так, как раньше… Что изменилось в ней?.. Что изменилось в нем?.. И о старике совсем другие мысли… Другие?.. Но ведь несколько последних дней он совсем не думал о нем… От возмущения и злобы того вечера в летнем ресторане «Констандин» до сегодняшней беспредельной жалости — бесконечно длинный путь… Когда он преодолел его?..

За обедом Саша посадила его справа от себя. Слева от нее сидела ее сестра, мадам Фирика Гимбаву, вдова бакалейщика. Рядом с ним сидела Валерия, напротив — Джелина. Вначале все ели молча. Джелина, не мигая, смотрела в тарелку. Саша беспрерывно подливала вина в стакан Фирики, которая пила и после каждого стакана, вздыхая, повторяла: «Бедный дядя Паул! Прости его, господи!» За жарким Фирике пришла охота поговорить:

— Ах, Саша, милая, как вспомню все, что говорил этот инспектор, то мне становится… Бедный дядя Паул! Это верно… трудился… нельзя сказать, чтоб оставил он вас под открытым небом… именье… дом… виноградник… деньги… Бедный дядя Паул!.. Царство ему небесное!.. Там в этой речи о добродетели и храме получилось просто замечательно!

И после того как Фирика осушила еще один стакан вина, она добавила:

— Саша, дорогая, а кто же были те, которых упомянул инспектор: Брут, Чинат, Ланибал, — видно, тоже профессора, вроде дяди Паула, прости его, господи! Дрожь пробирает, как только вспомню. Подумать только! Если бы он не застрелился, жил бы и сегодня. Порадовался бы и он замужеству дочерей. Не довелось ему, бедный дядя Паул!

Она начала плакать, громко всхлипывая. Высморкавшись, выпила еще один стакан вина. Космин опустил голову. Джелина вышла из-за стола, жалуясь на головную боль.

— Ты права, Фирика, — подтвердила Саша, — инспектор оказался на высоте. Жаль только, что он упомянул о Бруте. Епископу это не понравилось. А в остальном все было прекрасно! Не правда ли, господин Космин?

— Да, — ответил Космин.

— А молодой Лудовяну записал все происходившее. Они вдвоем издадут книгу о Малериане, и все это будет стоить всего тысячу лей. Не правда ли, это хорошо, господин Космин?

— Да, — процедил Космин.

— Всего только тысячу, мама? — переспросила Валерия.

— Да, ma chère, они согласились написать так дешево только потому, что твой отец был великим человеком. Не правда ли, дешево, господин Космин?..

Саше было очень трудно называть Космина официально — господином, но при Фирике иначе нельзя было.

— Да, — ответил Космин.

Фирика снова принялась болтать, но уронила вилку, и, пока она пыталась достать ее, Саша мгновенно повернулась к Космину и тихо спросила его:

— Ты болен?

— Нет.

Фирика подняла голову из-под стола. Она была вся красная, как свекла, по ее круглым щекам текли струйки пота.

— Слышь, Саша, а кто это был тот, в церкви святого Георгия? Вот уж избави бог, к чему привязался. Да даже если бы дядя Паул и родился не тогда, а тогда, то что же из этого? Прости, господи, меня, грешницу, но ведь смех разбирает.

Фирика начала смеяться и креститься. Выпила еще один стакан. Загрустила. Поднесла к глазам салфетку. Начала плакать, вздыхать и приговаривать:

— Только подумаю о дяде Пауле и сразу… Какой был человек, Саша!.. Какой человек!.. Именье, дом, виноградник, деньги, трудовые деньги… и как раз, когда мог бы наслаждаться всем этим… выдать замуж дочерей… Ох, Валерия, ох!

Валерия тоже плакала, хотя ни о чем не думала.

— Плачь, Валерия, плачь, дочка, — вздыхая и охая, причитала Фирика, — то, что ты потеряла, того уж больше никогда не найдешь!..

«Потерять то, чего уж больше никогда не найдешь!» Эта фраза взволновала Сашу, и, видя, что сестра смотрит на Валерию, она тихо и нежно, как в счастливые вечера, спросила Космина: «Ты болен? Скажи мне, что с тобой?»

Космин попросил разрешения покинуть их.

У порога его комнаты Саша взяла его под руку.

Он весь задрожал, будто дотронулся до змеи. Саша посмотрела на него горящими глазами.

— Ты болен? Жорж, что с тобой? Позвать доктора? Приготовить тебе чаю?.. Я принесу его попозже… ты болен… у тебя жар!..

Она говорила свистящим шепотом, не отрывая взгляда от его глаз.

Космин высвободил свою руку и, открывая дверь, ответил:

— Прошу тебя, очень прошу, пусть в этот вечер ко мне никто не приходит. Я устал. Ни доктора, ни чаю, ничего, ничего, ничего!

Космин заперся в комнате. Саша долго смотрит на дверь. Никогда он не был таким резким и нервным. «Никто!..» Но каково же ей знать, что он болен, и не заботиться о нем?! Инспектор так много наговорил… это взволновало его… да… покой ему поможет.