Избранное

Ушел. Опять сидим. Гарнизона их у нас на хуторе не было. Одни полицаи, и те пуганые. Доносами промышляли. Сидим. Ждем. Еще часа половина прошла. Опять стук. Отворяю: Немчинов и с ним еще человек, пониже и пополней… Прошли вовнутрь. Я своих отослал в кухню. Подполковник с Немчиновым к столу сели… Пошел разговор. Говорил-то один подполковник.

— О чем он говорил? — спросил я.

— Всякое, что дела касается. Спрашивал меня…

— О чем?

Старик задумался.

— Вот уж и не помню… Побольше четверти века прошло… Про все спрашивал. Кто из наших людей есть на хуторе, кто чем владеет… А больше — не помню.

— Владеет — это в смысле имущества?

Мой вопрос озадачил Волчиновича.

— Про имущество вроде не спрашивал. Кто какое занятие имеет — интересовался. Проверку делал… Я все объяснил, что знал.

— Бухгалтерия его не интересовала? Валютные операции…

— Все его интересовало. Про полицаев спрашивал… Какие войска проходили. И наперед наказал: смотри, запоминай.

— А бухгалтера у вас на хуторе не было?

Александр Иосифович взглянул на меня с недоумением. Объяснять, наталкивать, добиваться нужного мне ответа — это была уже не та игра. Выдумывать не имело смысла. Одно из разговора стало ясно — Ким вел поиск. Может быть, и бухгалтера искал, — разве он стал бы так прямо в лоб спрашивать? Думаю, что даже тот загадочный консультант по финансовой части, который помог Киму, вряд ли подозревал об этом.

Еще одно свидетельство очевидца, доктора Капралова, что врачевал слонимских партизан. Приведу его рассказ, хотя автор его не уверен, что человек, которому он оказал медицинскую помощь, был действительно Ким.

— Утром меня вызвал командир отряда Зайцев… Было это у деревни Блошня. Я числился в роте Копейкина. Ко мне часто присылали раненых для осмотра… И в этот раз командир сказал: «Придет человек, осмотришь. Сделаешь все, что можно». Ну, пришел тот человек… С палкой, хромал он.

— Человек был один?

— Трое их было, одна из них — девушка.

— А примерно сколько лет было раненому?

— Лет тридцать пять… Девушка — та совсем молоденькая. Ждала, пока я кончу осмотр.

— Вообще-то Киму было меньше — двадцать девять, но, возможно, после ранения, после тяжелых дней облав, погонь он показался вам старше своего возраста. Ну, а девушке — лет восемнадцать? — спросил я.

— Да, не больше. Очень беспокоилась за него…

— Внешность ее помните?

— Нет… Смутно. Помню лишь большие глаза, а цвет их уже не помню.

Был я и у Копейкина. Он с женой Марией Ивановной живет на Слонимщине. Оба они партизанили в этих краях. Мария Ивановна была радисткой в партизанской группе Онищика Михаила Трофимовича, теперь она заведует горсобесом. Супруги эти гостеприимно принимали у себя Светлану Гнедаш. О нем они слышали много, но встретиться с ним не пришлось. Правда, сам Копейкин однажды видел Кима — ему показали, и вроде даже говорил с ним. Но тайну загадочной схватки Кима с абвером он прояснить не мог.

Федор Дорофеевич Ковальский — тоже известный слонимский партизан, он много слышал о подполковнике Шевченко, но и ему повидать Кима не удалось. Как и Междуречье, Слонимщина полна легенд о подполковнике Шевченко. Но легенды остаются легендами.

Я вспомнил совет Марии найти разведчика Сурка, который тоже знал Кима. Стал искать и нашел его в недостроенной даче, километрах в тридцати от города. Приехал я туда в полдень. Сурок спал в кухне на стружках у верстака. Сперва мне показалось, что это совсем молодой парень. Как же так, думаю, четверть века прошло? Но потом заметил морщины на лице его. Да… К пятидесяти идет. Спросонья Сурок не вдруг понял что к чему, даже как-то подозрительно смотрел на меня — чего, мол, надо. Но, услышав имя Кима, заулыбался, кивнул головой:

— Как же… Да мы… Вместе воевали!.. Ну, Ким!.. Посыльным я его был. Нас много у него было. Приходили, уходили… А я все же руку пожал ему, два раза, точно помню… и еще раз, помню, первачом угостил… сорокошичский! Слеза! Никакого запаха, — быстро заговорил он, все еще с каким-то недоверием в глазах, но постепенно оно уже исчезало.

— На Украине?

— Ага… В Междуречье… Каждый год езжу на партизанские встречи. Помню, у Новой Гуты… вижу, костер, я подошел — сидят трое… Один из них такой плотный, в свитере сером… Я показал документы, что, мол, я партизан… Приняли. Вот Ким и сказал: «Будешь моим посыльным…»

«Что-то не то, — подумал я, — непохоже. Но посмотрим».

Сурок говорил сбивчиво, вспоминая военные эпизоды, которые могли быть, а могли и не быть. Про Дарницкий мост он тоже знал и, по его словам, участвовал в подготовке взрыва.

— Какое у вас было поручение? — спросил я.

— Разные… Служба, — загадочно отвечал он.

— Взрывчатку проносили на мост или что?

— И взрывчатку… Тол в пакетиках… Маленькие, граммов по сто. А потом ночью как шарахнем — и нет моста. Было дело, многие головы полетели…

«Странно, мост-то был взорван днем, а не ночью», — подумал я, однако решил не перебивать Сурка. А то еще подумает, что я не доверяю ему.

— А Тиссовского вы знали?

— Какого Тиссовского? Он был зашифрован под другим именем. Сейчас вспомню… Высокий, полный… Птиц стрелял на лету…