Избранное

Она вдруг поднялась, вышла в соседнюю комнату, закрыла за собой дверь. Старик вполголоса досказал конец этой печальной истории. Заявление они с женой написали, приложили копию метрики, и все это пошло по инстанциям военной администрации. Но пока заявление рассматривалось, пришло сообщение, что сын Трофимовых покончил с собой. Он повесился ночью на конюшне — там, где вместе с ровесниками отбывал трудовую повинность. Узнав об этом, майор фон Бард выразил сочувствие матери. И тотчас распорядился перевезти труп из-под Нарвы в Погостье. Фашисты объяснили самоубийство пятнадцатилетнего юноши по-своему — «жертва партизанского террора». Но матери все это было уже безразлично, она помнила одно — что фон Бард дал машину и она смогла проститься с сыном и схоронить его по-христиански.

Потом я заговорил о пленных девушках — спросил, не помнит ли он Валю Михееву или Олешко. Старик с сомнением покачал головой:

— Если только хозяйка моя знала… Я одну Верку помню. Погодите, если не спешно… Перегорит у нее, выйдет.

— Майор-то задолго до прихода наших отбыл? — спросил я.

— Недели за две, — подумав, отвечал старик. — Нас в феврале сорок четвертого года освободили, а он, значит, после нового года вскорости драпу дал. Подошли машины, все ихнее забрали… Как они уехали, я осмотр сделал. Поднялся на чердак — пусто. Стал сено ворошить — они его туда из сенника натаскали, чтоб мягче было, кто у аппарата дежурил. Гляжу — ящик. Я дощечку ковырнул — аппараты… Видно, в запас. Я снова забросал сеном, так и оставил, а как наши пришли — прямо к командиру, доложил: так, мол, и так, заберите… немцы оставили. Тот меня в особый отдел направил. Пошел. Все рассказал. Дали людей — вошли, забрали ящик, стали спрашивать, откудова, что за часть стояла. Часть, говорю, не знаю какая, а начальник — фон Бард, майор. Со мной капитан из особистов ходил… «Что ж ты, старый, раньше молчал, — кричит, — мы за этим майором два года гонялись. Дал бы знак, тебе бы орден дали». — «Да кому знак-то?» — спрашиваю. «Партизанам». — «Да где они, партизаны? Они к Погостью близко не подходили. Кругом каратели да эсэсовцы».

Между тем появилась хозяйка, молча прошла в кухню и стала греметь кастрюлями. Старик подмигнул и тоже туда направился — и через некоторое время вернулся уже с супругой.

Подумав, хозяйка вспомнила Валю Олешко как я описал ее. Она раза два или три была в этом доме. Но в отсутствие фон Барда. Последний раз Валя заходила в конце января сорок третьего года.

Она вошла, поздоровалась с хозяйкой и спросила, дома ли майор.

«Ну, чего спрашиваешь? Не видела?.. Только отъехал со своими мотоциклистами… Слышь, трещат… Покатил в Новоселки», — с явным неудовольствием отвечала хозяйка. «А когда его можно застать одного? — спросила Валя. — Мне поговорить нужно с ним по очень серьезному делу». — «Серьезное дело»!.. Гляди, как бы Верка тебе глаза не выцарапала…» — презрительно усмехнулась хозяйка. «Я по другому делу…» — вспыхнула девушка. «В ваши дела не встреваю. С кем, кто… Глаза б не смотрели!» — «Варвара Ивановна, вы в бога верите?» — спросила вдруг девушка. «С чего это ты?.. Отстань! Не мотай душу!.. И без того тошно… Вон бог — вот порог. Ступай!» — «Так нам и надо. Да! Сами себе горло перегрызть готовы…» — «Сдурела ты?! Тихо. Услышат ведь… Миллер здесь…»

Послышался скрип лестницы. Валя бросилась к двери и столкнулась с входящим Миллером.

«Фрейлейн Валя? Вы здесь?» — удивленно спросил он. «Я к Варваре Ивановне зашла», — ответила Валя и выбежала вон.

— Каждый хотел уцелеть. Про тех, кто воевал, солдат, партизан, — не говорю. А эти… Теперь, конечно, время прошло. И этих как вспомнишь — тоже жалко становится. Молодые девки… Сломила жизнь!.. Куда они потом?

Хозяйка еще что-то говорит, я не перебиваю ее. Но в мозгу бьется один вопрос, и, дождавшись паузы, я спрашиваю:

— Варвара Ивановна… Вы точно помните, что Валя пришла к вам тотчас после отъезда майора?

— Ну, только отъехал!.. Не могла не видеть его… Вижу — юлит, хочет подластиться, потому и осерчала.

— Да, странно… Ну, а зачем, по-вашему, она приходила?

— Кто ее знает! Может, свое счастье искала… Девка-то она ладная была, красивее Верки. Та — покрупней…

— Куда они делись потом?

— Кто знает!.. По правде сказать, и желания не было за ихними б. . . следить, извините за выражение.

7

…Выйдя от Трофимовых, я направился в сторону сельсовета. И вскоре увидел Крестова вместе с каким-то пожилым мужчиной. Они шли навстречу мне. Мы поравнялись. Крестов познакомил меня с Прохором Степановичем Гацуком и спросил, нет ли у меня желания с ним побеседовать: Гацук был старостой при немцах. Я не вдруг нашелся, о чем спросить его. Но, вспомнив про самоубийство сына Трофимовых, попросил прояснить эту историю. Гацук вздохнул:

— Вам Варвара рассказывала?

— Да.

— Ну, все так и есть. Записал я его. Комендант дал разнарядку — направить двадцать парней. А где их набрать? Я сына Трофимовых включил почему? Уверенность была: за него майор замолвит слово, все ж на постое у них стоял. И Варвара его просила… А тот не стал вмешиваться.

— Почему именно вас назначили старостой?