Избранное

Читатель явно тяготеет в последнее время к документалистике. Не будем вдаваться в анализ, почему это происходит. Сам я с наслаждением читаю мемуары военачальников и, с легкой руки К. М. Симонова, рядовых участников войны, за ними пошел интерес не только к мемуарам минувшей войны, а и к мемуарам вообще — порой о жизни давным-давно прошедшей. К слову, этот интерес был и много раньше, в мои детские, довоенные, тридцатые годы, когда не только наши родители, а и мы, мальчишки и девчонки, с восторгом читали блистательные книги академика Е. В. Тарле «Континентальная блокада», «Наполеон», «Жерминаль и прериаль», «Крымская война».

И все же документалистика и проза — разные вещи.

Просто документалистика еще не проза.

Но хорошая документальная проза — это прекрасно.

Именно к такому роду литературы отношу я прозу Бориса Гусева, в которой сила документальности и художественности слиты воедино.

В заключение мне хочется назвать книги Бориса Гусева, которые я не упомянул, но которые, думается, важны для понимания творчества этого близкого моему сердцу писателя: «Тот караван ушел», «От кольца до кольца», «Люди, которых я знаю», «Ось жизни», «Имя на камне».

С. Баруздин

ЗА ТРИ ЧАСА ДО РАССВЕТА Роман

Посвящается дочерям Наташе и Кате

Часть первая ОДНА СУДЬБА — ВОЕВАТЬ

Глава I «ХРАНИТЬ ВЕЧНО»

Лес. Ночь. У землянки сидят люди — семь мужчин и одна девушка. Они не зажигают костра. Курят, прикрывая самокрутки рукой. Один из мужчин ранен и лежит на носилках, сделанных из ветвей ивы. Он первым нарушает молчание:

— Что ж, будем говорить как товарищи. Давайте другой вариант!

Все молчат.

— Я жду…

Снова молчание.

— Значит, второго варианта не существует. Его действительно нет. Принимается первый. Есть возражения?

Молчание.

— Если так, буду спрашивать поименно. Виктор!

Один из сидящих быстро встает:

— Слушаю!

— Жду ответа.

— Не знаю… Пусть говорят другие.

— Это товарищеский разговор?! Следующий! Кто там, не вижу. Алеша, ты?

— Я…

— Приказ слышал?

Пауза.

— Товарищ командир, так вы и сами сказали — по-товарищески…

— Не получается. Подписку давал?

— Свои об этом своих не спрашивают.

— Не спрашиваю. Напоминаю.

— Все помню.

— Тем лучше.

Так постепенно он обращается ко всем мужчинам по очереди. Остается девушка. С ней он говорит после паузы:

— Клара, я очень тебя прошу…

— Меня не надо просить.

— Но слушай… Клара, ты же все понимаешь!..

— Не пойду, — чуть даже вызывающе отвечает она и, помолчав, уже мягче добавляет: — Я только осложню положение группы. Им предстоит бой.

— Ну, бой!.. Ты бывала и не в таких переделках.

— Спасибо за комплимент!.. Ты забыл, что я женщина.

— Клара!

— Если Клара, позвольте мне выбирать! Я не знаю, что опаснее — идти с ними или остаться с тобой, капитан. Нашу землянку замаскируют, нас не найдут.

— А если найдут?

— А я точно уверена — нет. Верно ведь, Цыган?

Тот отвечает не сразу.

— Я понимаю так, — взвешивая слова, говорит он, — фриц не найдет. За это я гарантирую. Если только местный христопродавец найдется. Или — с собаками.

— Товарищи, я приказываю взять ее с собой! — говорит раненый.

Тон необычный. Опять нет ответа. Часы бегут. Два пополуночи. Осталось три часа до восхода. Всего три. Тишина. Что в ней таится?

— Да отвечайте же, черт побери!

— Если Клара хочет остаться, пусть остается, — говорит Алеша.

— Да, уж пусть выбирает, — поддерживает его Виктор.

— Семен?

— Не знаю. Пусть решает сама.

— Здесь я решаю. Высшей властью, доверенной мне…

— Вот и застрели меня высшей властью… Никуда не пойду, — вдруг зло перебивает девушка.

Чей-то тихий голос произносит со вздохом:

— Умрешь, девонька.

— Ну и умру. И что? Бросить его одного, раненого? А? Вы это мне посоветуете?! Мужчины…

Доводов нет. Все исчерпаны. И Клара, чутьем сознавая, что победила, встает, начинает что-то искать в темноте.