Избранное

Бени, повернув уже обратно, смотрит на тех, кто отстает, так, что под его взглядом они готовы провалиться сквозь землю. Он не стесняется даже кое у кого измерять шагами, равна ли выкошенная полоса положенной сажени в ширину.

Однако в этот день все обошлось благополучно. Только под вечер слышался тихий ропот — люди устали. Первый день жатвы не дается легко даже тому, кто привык к физическому труду и занимается им ежедневно, ибо в каждом деле нужна сноровка и каждым труд по-разному утомляет мышцы. Умелые и выносливые косцы нет-нет да и переглядывались, подмигивая, кивали на тех, кто уже выдохся, и их взгляды, казалось, говорили: зачем идут в кооператив те, кому не под силу? Но назавтра — было это около полудня, когда солнце уже приближалось к зениту и легкие, плывущие по небу облака уже не умеряли палящего зноя, когда косили высокую, почти в человеческий рост рожь с сырыми стеблями, которые то и дело наматывались на косы неопытных работников, — в Бени Майоре взыграла спесь, — взглянув на Мишку Сабо, он с вызовом крикнул:

— Где тебя, братец, учили так косить?

Бедный паренек, тыкаясь косой в тяжелую рожь, словно голодный теленок в материнское вымя, ни головы не решался поднять, ни вытереть лицо рукавом рубашки — ведь и это отняло бы время, — а потому со лба, ресниц, с кончика носа, по подбородку, по шее у него струился грязный пот. Мишка бросил робкий взгляд на ражего детину.

— Дома, — чуть слышно пробормотал он.

— Ну так скажи отцу, пусть он сначала научит тебя как следует косить, а потом уж посылает вместо себя. Мы соревнуемся за чистоту выкоса, а в твоем ряду может спрятаться шестинедельный поросенок, этак недолго и первенство потерять.

Бени обращался к одному Мишке, но кое-кто мог отнести его слова на свой счет. Вообще-то он прав, но многие с горечью думали: «Хорошо ему, когда господь наделил его этакой силищей! Зачем я только пришел сюда, к таким хвастунам и зазнайкам, как этот буйвол Бени».

Одни лишь старик Тот, Мишкин дядя, заступился за паренька, но и то по-стариковски кротко:

— Оставь его, Бени, ведь и тебе не так давно было восемнадцать. Никто не родится умелым.

Бени, не сморгнув, отрезал:

— Когда мне было восемнадцать, я первого косца обгонял, а брали меня только вязальщиком.

Михай Шош не вмешивался, хотя в этом споре ему-то и полагалось быть судьей. А что он мог сказать? Что дожил до седых волос и никогда не косил в бригаде, а теперь вот и ему приходится трудно и его полоса не без огрехов? Коса у него старая, на два пальца сработана, а на новую тетка Жужи денег не дала.

— Провались ты со своим кооперативом, — накинулась она на мужа. — До сих пор и эта коса была хороша, а коли плоха, пусть общество купит тебе другую, я швырять деньгами не стану. Ничего путного я еще не видела от вашего кооператива, одни лишь разговоры да собрания без конца!

И дядя Михай предпочел не возражать. Но дни старой косы были сочтены, она уже прогнулась в середине, и Михай держит ее чересчур высоко, боясь, что она сломается в густой ржи, покрыв позором его председательскую голову; по той же причине он и берет слишком поверху, оставляя за собой высокую стерню. Как может старый Шош поучать кого-нибудь, когда на его полосу можно указывать пальцами до тех самых пор, пока тракторы не перепашут все поле под зябь. Кроме того, Бени Майор — его племянник, старик Тот — кум, а отец Мишки Сабо — давнишний приятель, потому они и с ним, в кооперативе; выходит, какой палец ни укуси — все больно.

К счастью, близился край полосы, и Бени накинулся на работу с остервенением, что-то бормоча под нос, — дескать, я работаю только за себя, а зарабатывать хлеб для других не собираюсь; он косил с яростью, точно срывая зло на налитых колосьях ржи, нарочно захватывая ряд все шире и шире.

В это время вспыхнула ссора и в бригаде Банди Чапо. Правда, не из-за того, кто как работает, а из-за воды, хотя глухое недовольство родилось и сгущалось, как грозовая туча, именно по первой причине. Мальчишка-водонос, Янчи Телеки, едва поспевал подносить воду — пили помногу, — и не по какой иной причине, а просто по бестолковости и неопытности, каждый раз он начинал раздавать воду с первого косаря. Бочка находилась далеко, жажда равно мучила всех, каждый пил большими кружками, и, пока доходила очередь до последних в ряду, воды не оставалось. Солнце жгло беспощадно, сырая тяжелая рожь выматывала силы, во рту пересыхало, и люди изнемогали. А мальчишка всякий раз, поднося воду, раздавал ее все с того же конца, и в последних рядах стали громко возмущаться.

— Погоди, щепок, вот поддену тебя косой, если ты опять будешь поить только первых! — вскричал Янко Тот, который замыкал цепь косцов, и обрушился на Банди Чапо: — Тебе только возчиком быть да кроличьи шкуры собирать, ты даже распорядиться не умеешь как следует. Нечего в таком случае лезть вперед. Иди-ка к нам в задние ряды да помучайся, тогда поймешь, почем фунт лиха!