Избранное

И Йожи вспоминал, как в годы его юности молодые сельские подмастерья, дети потомственных мастеров-ремесленников, потешались, бывало, над крестьянками, упрятанными в бесчисленные юбки и прочую одежду: вот бесформенные кувалды! Он хохотал вместе с приятелями, вернее, вслед за ними, считая, что неловко отставать от других — ведь и он станет в будущем мастером. Но в душе ему было как-то стыдно за этот смех — ведь его мать тоже так выглядит. Теперь же, когда ему волей-неволей приходилось созерцать чрезмерно толстые бедра, огромные груди и прочие красоты опостылевшей жены, затянутой в узкое платье или напялившей облегающие зад мужские брюки, он понял, сколько мудрости в старинной крестьянской манере одеваться. И это ничуть не ханжество (дескать, чтобы не искушать мужчин), а трезвая житейская мудрость, ибо крестьянки, выносившие и родившие по восемь — десять детей, к тому же с утра до вечера занятые тяжелым трудом, теряют девичью стройность, раздаются вширь или высыхают, как кукурузный стебель. Рядом с красивыми, молодыми и статными женщинами они невольно кажутся мужчинам смешными и уродливыми. Но многочисленные пышные юбки — и в этом-то вся мудрость — скрывают фигуру немолодой женщины, придают крестьянке вполне приличный вид. Мужчине не обязательно ежеминутно чувствовать, что перед ним женщина, он видит в ней прежде всего мать, хозяйку.

Но почему же об этом ничего не говорит партия? Почему она не дает указаний и по таким вопросам? Не директивы, конечно, а правдивое, толковое разъяснение.

Ведь неплохо было бы прикрыться и этой женщине, его жене, и ходить раздетой только там, где раздеваются все, — в бане или на пляже. Но нет, она бродит полуголая по квартире перед мужем, перед Эвикой и даже на улице щеголяет на глазах у всех в узкой юбке до колен на американский лад и в блузке без рукавов, показывая прохожим свои руки призового борца и прочие прелести.

И как только она сама не понимает? Неужто по-прежнему уверена, что мужчины от нее без ума?..

«Глупа! Ох, глупа! — вздыхал Йожи. — И что мне с ней делать, боже мой?»

Но стоило немного улечься гневу, как природная доброта Йожи начинала брать верх:

«Хорошо, пусть так, но ведь и дурам, если уж их создал господь бог, тоже надо жить…» — «Да, но почему именно со мной?» — «А почему с другими? Разве ты не сам ее выбрал?» — «Но корень зла, собственно, не в этом, — продолжал размышлять Йожи. — Беда не в том, что она глупа, а в том, что считает себя культурной и образованной. И вылечить ее от этой болезни я не в силах: она же не поверит, что я, «деревенский чурбан», понимаю лучше ее, что хорошо и красиво. Для нее ведь лишь то и хорошо, что она видит в центре города, в рабочей же или крестьянской среде ей все кажется сплошной серостью».

Когда глупый подражает умному, это еще понятно, ему есть смысл следовать чужому примеру, если он не хочет или не умеет разобраться сам, что хорошо и что плохо. Но кому может подражать Ибойка? Идти по стопам Илики, Чепики, ресторанных девиц или уличных дамочек? Ведь ни одна из них никогда не знала по-настоящему образованных женщин, настоящего рабочего, а тем более хороших жен, хороших матерей, хороших хозяек. А если бы даже и знали, то наверняка сочли бы их полоумными. «Черт бы побрал этих мерзавцев мужчин. Если мы им так нужны, что они не могут без нас жить, так пускай нас и содержат», — вот ведь как они думают! Нет уж, благодарю покорно за эмансипацию, когда мне самому надо нянчить ребенка, мыть его и одевать, если я не хочу, чтобы он зарос грязью и с малых лет сделался лентяем», — терзал себя Йожи.

Дело в том, что с тех пор, как они охладели друг к другу, Ибойка назло мужу стала заботиться только о себе. Чтобы как-то оправдать свой уход из женского союза и нежелание поступить на работу, она стала выискивать у себя всевозможные болезни с помощью врача, рекомендованного ей подружками. Сей доктор еще в старые времена существовал за счет истерик и мнимых недугов бездельниц-аристократок и еще больших бездельниц — жен буржуа. Уж он-то заблаговременно позаботится о том, чтобы Ибойка снова не оказалась в том опасном положении, которое едва не стоило ей жизни! Визиты к врачу превратились для Ибойки в регулярное занятие. Из-за легкомысленного отношения к одежде, да и в силу некоторых свойств человеческой природы, у людей, особенно у женщин, всегда что-нибудь да болит: голова, зубы, сердце, спина, желудок, плечо, поясница, и кто знает, что еще, а потому тот, кто, почувствовав малейшую боль, бежит к врачу, может пролечиться всю жизнь. И притом весьма успешно: ведь, пока человек здоров, всякая боль рано или поздно проходит сама. Но проходит она, приходит другая — опять болит, мозжит, колет что-нибудь где-нибудь, так что всегда можно найти от чего полечиться, если на то есть время и деньги. Но если бы миллионы людей из-за таких недугов переставали работать, то род людской давно бы уже вымер с голоду. А ведь если человек лежит без дела, так у него не только спина и поясница, но и голова может разболеться.