Избранное

Сцену медленно заливает свет. Сейчас подвал выглядит уже более уютным. В старой печке светится огонь, некоторые — в том числе и  у ч и т е л ь — сняли пальто и устроились поудобнее. Можно даже сказать, что в подвале навели относительный порядок: расставили вещи, которые прежде валялись как попало и мешали ходить. Никто не спит: Ш у с т е к  бродит по подвалу, выдвигает и задвигает ящики, без конца ищет что-то; с т а р и к  греется у печки; М а р и к а  подбрасывает уголь в топку; а п т е к а р ш а  сидит за ломберным столиком и гадает на картах; Б р о д я г а  уселся на своем старом месте — на последней ступеньке лестницы. Почти каждый нашел себе место, свой уголок, свое убежище, свой островок. У г р и к  раздраженно следит за передвижениями Шустека, морщится, слыша его шарканье.

Явление первое

Те же десятеро.

У г р и к (раздраженно, кричит). Довольно суетиться! Господи, что вы ищете?

Ш у с т е к (с таким же раздражением). А вам что за дело? Какое вам дело? (Со злостью, Томко.) Курить хочется… просто с ума сойти можно.

Т о м к о (бессильно). Нет ничего хуже… вот так ждать!

О н д р е й. Полночь минула… Остается пять часов…

Т о м к о. Е-ще пять часов, Ондрей!

А п т е к а р ш а. Опять та же карта! (Взволнованно.) Уже второй раз выходит.

П о в и т у х а. Какая карта, пани?

А п т е к а р ш а. Подождите, разложу еще раз!

Ш у с т е к. Разрешите… (Выдвигает оба ящика ломберного столика.) Черт возьми, кисет! Конечно, пустой… (Разочарованно высыпает крошки табака на ладонь и со злостью задвигает ящики.)

Ф а н к а (прижимаясь к Ондрею). Может, уже идет снег… Когда мы пойдем домой, он будет скрипеть у нас под ногами…

О н д р е й (тихо). Когда выйдем отсюда… (Еще тише.) Да, может быть. Может быть, снег идет…

А п т е к а р ш а (показывая всем карту). В третий раз — та же самая карта! (Пронзительным голосом.) Это к добру… дальняя дорога.

Слышится звон колокольчика. Все, замерев, смотрят наверх.

П о в и т у х а (выпаливает единым духом). Пан Фишл!

В темноте слышен только скрип двери, затем поворот ключа — и снова тишина: ни голосов, ни шагов.

А п т е к а р ш а (озадаченно). Кто там?

О н д р е й  бежит вверх по лестнице.

Ф а н к а. Ондрик, не ходи!

Юноша уже наверху, из темноты доносится его голос: «Кто здесь?» Молчание. Тишина. Фанка бежит за Ондреем.

Б р о д я г а (задерживает ее). Не бойся, он уже возвращается.

Появляется Ондрей с буханкой черного хлеба и ведром воды.

П о в и т у х а. Это что? Солдатский хлеб и… (зло) и вода в лошадином ведре?

У г р и к. Это и есть ваше доброе известие, уважаемая…

О н д р е й. Разделите хлеб, пан учитель.

Б р о д я г а (подходит к Томко). Прошу вас… я два дня ничего не ел… дайте мне кусок побольше…

Ш у с т е к. Это еще что? Всем поровну! У нас у всех одинаковый желудок!

Т о м к о. Вы-то были в гостях, а у него желудок пустой! (Отрезает большой кусок и протягивает его Бродяге. Затем — тоненький кусочек Шустеку.) Возьмите, пан доктор… Я думаю, что из-за ломтя хлеба мы не подеремся!

С т а р и к (склоняется над ведром, хочет напиться, но не знает, как это сделать. Наконец подставляет ладони и обращается к Фанке). Ну-ка, полей…

П о в и т у х а (брезгливо). Фу… если он будет пить… так я уж после него не стану…

С т а р и к (как бы извиняясь). Да ведь я хотел… вот так… из рук…