Избранное

Дед перекинул через плечо хурджин и, что-то напевая себе под нос, ушел восвояси. Через минуту, подгоняя впереди себя осла, отправился домой и Апет. У деда Апета была привычка, подбадривая палкой осла, разговаривать с ним в пути как с человеком. Раньше это нас забавляло, мы не пропускали случая, чтобы не увязаться за ними, не подслушать этот разговор. Ведь интересно же знать, о чем они говорят. А вдруг осел понимает Апета и отвечает ему?

Но сегодня мы пропустили их мимо без особого интереса. Пусть обольщается старик перед ослом своими кувшинами, не возрадуется им завтра. Такое мы ему устроим. Больше задаваться не будет.

Апет прошел мимо куста, за которым мы притаились в ожидании удобного момента, чтобы привести в исполнение данное деду слово. Прошел, не заметив нас. Шел он, по обыкновению, беседуя с ослом, громко вразумляя его, сердясь и увещевая, не подозревая о грозящей ему беде.

Когда он скрылся за поворотом тропинки, мы с Аво осторожно выбрались из-за куста и направились к гончарной Апета. Аво нашел спрятанные деревянные вилы и стал осторожно освобождать вход от колючек. Наконец вход был очищен. Но когда хотели перейти к делу, исполнить задуманное, оказалось, что впопыхах забыли прихватить с собой приготовленную торбу с песком, и побежали за ней. Подойдя ближе, мы вдруг увидели Васака, копошившегося возле нашей гончарной. Он так усердно работал вилами, очищая вход, что не заметил, как мы подкрались к нему.

— Что делаешь, собака?

Васак отпрянул в сторону, как ужаленный, но, завидев свои вилы в наших руках, сразу понял все.

— А вы что делали?

Искра была брошена.

Как бойцовые петухи, мы кинулись друг на друга, тяжело дыша и замахиваясь вилами, но драка все же не состоялась. Мы слишком любили друг друга, чтобы так легко пожертвовать своей дружбой. Выручил Аво:

— Ну их, стариков, пусть сами дерутся! Нам нечего делить между собой.

И, ударив по рукам, мы мирно разошлись.

Но старики не знали о нашем примирении и еще долго украдкой подсматривали друг за другом, втайне надеясь, что когда-нибудь на чьем-нибудь плече рассыплется кувшин, как одуванчик.

VIII

Речка Чайкаш начинается в далеких заснеженных горах. У нашего села она то вытягивается в узкое русло, зажатое каменистыми берегами, то разливается вширь, выходя на равнину. Около пещеры гончаров она образует глубокие пороги, ямы, где мы купались и ловили молодь.

Обычно, пригнав скот поближе к реке, мы с громкими криками неслись по берегу, выбирая для прыжка в воду самые высокие, отвесные кручи.

В этот день мы, уже искупавшись, грелись на солнце, когда высоко над берегом на тропинке гончаров с узелком в руке показался Аво. Он каждый день носил в гончарную пищу для деда и отца и по дороге непременно сворачивал к нам.

— Эй, какая вода? — крикнул он вниз, как в колодец.

— Хорошая, — прокричал за всех весь посиневший Сурик и для наглядности трижды окунулся в воду. Правда, после этого он еще больше посинел, зуб на зуб не попадал, но это пустяки. Не каждый увидит.

Странное дело: Сурен боялся высоты, не умел ползать по скале. Но нужно — он ползет. Пуще высоты боялся воды, не умел плавать, а старался изо всех сил, чтобы не отстать от других.

Свернув с тропинки, Аво сбежал вниз по склону, присел у берега и стал торопливо отвязывать ремни трехов…

Было еще рано, вода в реке не успела прогреться, и он, выбравшись наконец на берег, долго не мог прийти в себя. Мы тоже порядком перекупались, и нам было не по себе от ледяной воды.

Возле нас, откуда ни возьмись, вырос Арам, прозванный Мудрым. Почему к нему прилеплена такая кличка, нетрудно догадаться. Он был среди нас всезнайка-вещунья, от него мы всегда первыми узнавали все новости, какие происходили в деревне. И не только в деревне.

— Ребята, хотите погреться? — неожиданно предложил он, хитро сощурив узкие, раскосые глаза. А раскосыми стали нарочно, чтобы больше возбудить в нас интереса к тому, о чем он собирается нам поведать.

Все насторожились. Мудрый зря слов на ветер не пускает, но в то же время свои новости за здорово живешь не выложит, непременно вымотаешь душу, пока чем-нибудь от него разживешься. Цену он им набивает.

Но на этот раз Арам был предельно уступчив.

— Там селедки, — коротко сообщил Арам. Он махнул рукой по течению реки.

— Селедки? — ахнули мы.

Мысль о том, что где-то поблизости находятся гимназисты, привела нас в неописуемый восторг.

— Будет жарко, — просиял Васак, потирая руки.

Рыжий Айказ достал пращи и стал молча налаживать ремни.

— Чего медлить, пойдем бить белую кость, — пропищал Сурен.

— А кто ты есть, клоп, что указываешь? — строго оборвал его Аво.

Аво почти одних лет с Суреном, но он называет его не иначе, как «клоп».

Атаман снова уничтожающе посмотрел на Сурена:

— Сам бог, можно сказать, придумал для нас такой случай, а ты бить. Бить — десятое дело.

Все окружили Аво. Интересно же, что такое придумал атаман?

— Поискать в карманах, раздобыть стеклышко. Не шапка-невидимка же чертово стекло.

— Дело, — прогудел Васак.

— Угу, — хмыкнул Сурен, — будем казнить двоечников.

— Игра стоит свеч, — солидно вставил Айказ.