Избранное

Всё львы, да конюхи, да конные дворы,
укрытые в лазурную личину.
Вот-вот покатятся гранитные шары
и рухнут – в невскую пучину.

С листвы накапало в одну из тёмных ниш,
где ёжится сатир женоподобно…
Но раб надеется, что ты его казнишь,
но перед смертью наградишь
всем тем, чем госпожа способна.

И потому бегу по лестницам в галоп,
беру рукой трамвай за жестяные жабры
и слушаюсь, когда – жидковолосый сноб
заводит в конуру, конечно, полугроб,
чтоб за полночь читать абракадабру.

Но ночь-то белая! Но на Литейном тишь!
Мост на попа стоит, подобно башне Трои.
Но раб надеется, что ты его казнишь
и, пусть на цыпочках, введёшь в свои покои.

1974

Тени

Ты, как библейская Эсфирь,

пропахла миррой ароматной.

И, разрумянившись, снегирь

сидит на ветке бородатой.

…Сбрасываешь шубку торопливо,
варежку, похожую на мышь.
Отчуждённа и самолюбива,
вся-то ты сухим огнём горишь.

В доме всё запущено, что в хлеве.
Разобьётся чашка на краю.
Ты сегодня в молодости, в гневе,
узнаю, родная, узнаю.

Но глаза разжалоблены плачем!
Но заколка съехала к челу!
Погоди, налью, пока горячий,
брошу сахар в золотую мглу.

Наши тени долго колебались,
но, пока мы ссоримся сейчас,
вдруг взметнулись и перемешались…

Наши тени выбрали за нас!

1974

Коньки

Борисоглебск Ростову брат,
там тоже снежные излишки.
Имбирно-розовый закат
бросает блики в аккурат
в тетрадь хозяйского сынишки.
Пацан готов считать деньки,
когда мытарствам окончанье:
ему отец купил коньки,
но держит их покамест в тайне.

…Однажды, лишнего хватив,
тот потащил меня в кладовку
и даже стал велеречив:
– Гляди, купил мальцу обновку! —
Ножи прикручены винтом
к свиной блестящей чёрной коже.
– Но я их дам ему потом,
когда исправит неуд, рожа!

Сквозь иней смотрят звёзд глазки
на двор, где голубятни пика,
на ветках лёд пустил ростки.
Тропа скрипела, как мостки,
и полулаял пёс заика.

1974

Сквозь вьюгу Отрывки

Полнолунье и страшный мороз.

А твою приоткрытую шею,
локон вьющийся, маленький нос,
как всё это мне жалко до слёз,
чужеродным дыханьем согреют.

Как подбитая, бьётся свеча.
Так и жизнь пролетит сгоряча.
И в гробу отдохнуть не успею.

. . . . . . . . . . . . . . .

Чу, сверчок замогильный печной
перестал бушевать сквозь извёстку.
Сад за окнами в маске мучной.
Шум в ушах уподобился воску.

. . . . . . . . . . . . . . .

О, ещё ты попомнишь, придёшь,
распахнутся бесшумные двери.
Вот тогда-то ты только поймёшь,
как мне сытно от хлеба на грош,

как любви твоей мертвенно верен.

1974

Мастер и Маргарита Триптих

И смерть пришла: наступило

за гробом свиданье…

Но в мире новом друг друга

они не узнали.

Л.

I