Избранное

— Спасибо. Выходит, Паулина оказалась права, уговорив меня сходить в кино. Вот уж обрадуется, когда узнает.

— Я мог бы сделать для вас нечто большее, — добавил новоиспеченный клиент. — Например, с удовольствием предложил бы вам одно дельце, хочу у вас кое-что купить…

— Извините, — перебил я его, — но у нас не осталось ничего, что можно было бы продать, разве что Паулинины сережки, да и те…

— А вы подумайте хорошенько, авось и найдется кое-что, о чем вы, возможно, забыли.

Я сделал вид, что задумался. Наступила пауза, которую мой благодетель нарушил, проговорив как-то странно:

— Поразмыслите. Вспомните Даниэля Брауна. Незадолго до вашего прихода ему тоже нечего было продать, и тем не менее…

Внезапно его лицо словно заострилось. Кроваво-красные блики, отбрасываемые светящейся рекламой на стене, отражались в его глазах, придавая им зловещий блеск; казалось, в них пляшут язычки пламени. Он заметил мою растерянность и отчетливо произнес:

— Полагаю, сударь мой, представляться мне уже нет нужды. Я полностью к вашим услугам.

Я попытался судорожно сложить пальцы крестом, но не сумел вынуть руку из кармана, и крестное знамение не удалось… В итоге дьявол, как ни в чем не бывало, поправил узел галстука и спокойно продолжил:

— Тут у меня припасен один документик, который…

Голова у меня пошла кругом. Передо мной возникла Паулина: вот она стоит на пороге в своем выцветшем, но таком прелестном платьице, провожая меня, и застенчиво улыбается, спрятав руки в маленьких кармашках фартука.

А ведь наше благополучие находится в моих руках, подумал я. Сегодня нас ждет скудный ужин, зато завтра стол будет ломиться от яств. У нее появятся наряды, украшения, огромный красивый дом. А как же душа?

Пока я был погружен в эти мысли, дьявол извлек из бумажника сложенный хрустящий лист бумаги, и в руке его блеснула игла.

«Я бы отдал все на свете, лишь бы ты ни в чем не нуждалась». Множество раз повторял я жене эту фразу. Все на свете. И душу? Сейчас передо мною стоял тот, с чьей помощью я сумел бы доказать, что это не пустые слова. Но я все медлил, колебался. Голова раскалывалась на части. И вдруг я решился.

— Согласен. Но с одним условием.

Дьявол, уже было собравшийся проколоть мне палец иголкой, насторожился.

— Что за условие?

— Мне бы хотелось досмотреть картину до конца, — заявил я.

— Да какое вам дело до того, что случится с этим недотепой Даниэлем Брауном! К тому же это всего лишь сказка. Выкиньте его из головы и подписывайте. Документ составлен по всей форме, не хватает только вашей подписи, вот здесь, над чертой.

Голос у него был вкрадчивый и ласкал слух, словно звон золотых монет.

— Если хотите, — добавил он, — могу сразу же вручить вам задаток.

Он вел себя, как прожженный коммерсант. Но я был непоколебим.

— Мне нужно досмотреть фильм до конца. Потом я подпишу.

— Вы даете мне слово?

— Да.

Мы вернулись в зал. Я ничего не видел в темноте, но мой спутник с легкостью отыскал два свободных места.

На экране, то бишь в жизни Даниэля Брауна, произошли удивительные перемены, вызванные неведомо какими загадочными обстоятельствами.

Я увидел покосившуюся нищую крестьянскую лачугу. Жена Брауна стряпала, стоя у очага. Сгущались сумерки, и Даниэль возвращался с поля с мотыгой на плече. Потный, усталый, в пропыленной грубой одежде, он, тем не менее, так и светился от счастья.

У дверей он остановился и оперся на мотыгу. Жена с улыбкой подошла к нему. Они стояли рядом и смотрели, как тихо угасает день и ему на смену приходит ночь, сулящая безмятежный отдых и покой. Даниэль с нежностью взглянул на жену, потом окинул взором свое убогое, но опрятное жилище и спросил:

— Ты не жалеешь о прежнем богатстве? Неужели тебе не нужны все те роскошные вещи, что были у нас когда-то?

Жена задумчиво ответила:

— Твоя душа, Даниэль, мне дороже всего на свете.

Лицо крестьянина озарила широкая улыбка, от которой в доме сразу стало светлее. Словно рожденная этой улыбкой, заиграла музыка и под ее звуки стали медленно исчезать, растворяться на экране силуэты обоих. Над бедным, но счастливым домом Даниэля Брауна появились пять белых букв и начали стремительно расти, пока не заполнили весь экран.

Не помню, как я оказался в самой гуще толпы, повалившей из зала. Энергично работая плечами и локтями, я пробивал себе дорогу к выходу. Кто-то схватил меня за руку и попытался остановить. Я рванулся что было сил и выскочил на улицу.

Было уже совсем темно. Я пустился в обратный путь, все убыстряя шаг и в конце концов побежал. И несся так без оглядки, не останавливаясь, пока не оказался у дверей своего дома. Стараясь держаться как ни в чем не бывало, я вошел и тщательно запер за собой дверь.

Паулина ждала меня. Положив руки мне на плечи, она сказала:

— Ты выглядишь взволнованным.

— Да нет, просто…

— Тебе не понравился фильм?

— Понравился, но…

Я запнулся. Зачем-то стал протирать глаза. Паулина внимательно наблюдала за мной, а потом вдруг расхохоталась и не могла остановиться. Я же растерянно таращился на нее, не зная, что сказать. Сквозь смех она выговорила с шутливым укором:

— Да ты, небось, проспал всю картину!