Избранное

Ее характер понимали слабо
Там, где судили ночи напролет, —
Но есть у нас простая мудрость Штаба,
Который дальше фронта не пошлет.

И вот в теплушке к месту назначенья
Ее везут без всякого клейма
В тот бой, куда с Народным Ополченьем
Она давно торопится сама.

1964

Ленинград

Весна идет, и ночь идет к рассвету.
Мы всё теперь узнали на века:
И цену хлеба — если хлеба нету,
И цену жизни — если смерть близка.

И деревень обугленные трубы,
И мирный луг, где выжжена трава,
И схватки рукопашные, и трупы
В снегах противотанкового рва.

Но так владело мужество сердцами,
Что стало ясно: Он не будет взят.
Пусть дни бегут, и санки с мертвецами
В недобрый час по Невскому скользят.

Людское горе — кто его измерит
Под бомбами, среди полночной тьмы?
И многие, наверно, не поверят,
Что было так, как рассказали мы.

Но Ленинград стоит, к победе кличет,
И все слова бессильны и пусты,
Чтобы потомкам передать величье
Его непобедимой красоты.

И люди шли, чтоб за него сражаться...
Тот, кто не трус, кто честен был и смел,—
Уже бессмертен. Слава Ленинградцам!
Честь — их девиз. Бессмертье — их удел.

1942

«Напиши мне, дорогая…»

Напиши мне, дорогая,
Что-то стало не до сна.
Не хочу, чтобы другая,
А хочу, чтоб ты одна.

Помню: шли мы возле смерти
По равнине снеговой,
А вернулись — на конверте
Я увидел почерк твой.

Руки только что держали
Лакированный приклад,
Под обстрелом не дрожали,
А берут письмо — дрожат.

Я тебе писать не буду,
Как в атаку шли друзья,
Потому что вам оттуда
Все равно понять нельзя.

Вот вернемся, как ни странно,
И расскажем всё подряд.
А пока — хвалиться рано,
Как солдаты говорят.

Напиши, чтоб хоть минуту
Ты была передо мной.
Не хочу сказать кому-то,
А хочу тебе одной:

Хуже смерти в нашем деле,
Если вдруг придет тоска,
Словно нету три недели
Ни завертки табака.

Так под Колпином, в блокаде,
Друг ударил по плечу:
«Мох закурим?» — Бога ради,
Даже вспомнить не хочу.

А метели, завывая,
Заметают снежный путь...
Где ты, почта полевая,
Принесешь ли что-нибудь?

Декабрь 1942

Солдаты Волхова