Избранное

Но в тот вечер мне было море по колено. Неужели эта сырная мечта действительно осуществится?

Я почувствовал, что мой взгляд стал тверже, и засунул руки в карманы брюк с непринужденностью, которая полчаса тому назад была мне совершенно несвойственна.

Придя домой, я по обыкновению сел за стол, поужинал, ни словом не обмолвившись о новой перспективе, открывавшейся передо мной, и посмеялся про себя, когда увидел, как жена с обычной для нее скаредностью резала хлеб и мазала его маслом. Ведь ей и в голову не могло прийти, что, может быть, завтра она станет женой коммерсанта.

Я ел как всегда: ни больше ни меньше, ни быстрее ни медленнее. Одним словом, ел как человек, который полагает, что его многолетняя кабала в «Дженерал Марин энд Шипбилдинг компани» продлится еще неизвестное количество времени.

Несмотря на это, жена спросила, что у меня случилось.

— Что может случиться? — ответил я вопросом на вопрос.

Затем я стал просматривать домашние работы своих двоих детей.

Я обнаружил грубую ошибку в причастии страдательного залога и исправил ее так весело и дружелюбно, что сынишка удивленно посмотрел на меня.

— Ты что так смотришь, Ян? — поинтересовался я.

— Не знаю, — засмеялся мальчишка, переглянувшись с матерью.

Значит, все-таки по мне было что-то заметно. А я-то всегда считал, что умею мастерски скрывать свои чувства. Теперь придется научиться, так как в торговле это необходимо. И раз уж у меня лицо как открытая книга, то во время «устной газеты» на нем, наверное, не раз можно было прочесть «караул!».

Супружеское ложе я считаю наиболее подходящим местом для обсуждения серьезных проблем. Там я по крайней мере наедине с женой. Одеяла приглушают голоса, темнота способствует размышлению, и так как я не вижу свою жену, она не оказывает на меня давления своим встревоженным лицом. Там можно сказать все, на что не отважишься при свете. И именно там, лежа на правом боку, я объявил жене после небольшой вступительной паузы, что собираюсь стать деловым человеком.

На протяжении долгих лет она слышала лишь незначительные признания и потому потребовала, чтобы я повторил сказанное и объяснил все поподробнее, что я и сделал в спокойной, доходчивой, точнее говоря, «деловой» форме. В пять минут я обрисовал ей компанию друзей Ван Схоонбеке, рассказал о том, как они естественно и непроизвольно унижали меня, и сообщил о предложении, с которым он так неожиданно проводил меня домой.

Жена внимательно слушала, лежала тихо, как мышка, не вздыхала и не ворочалась. Я замолчал, и она спросила, что я собираюсь делать и уж не думаю ли отказаться от места в «Дженерал Марин энд Шипбилдинг компани».

— Да, — ответил я спокойно. — Без этого не обойтись. Работать клерком и вести свои торговые дела невозможно. Тут надо поступать решительно.

— А вечером? — последовал вопрос после новой паузы.

— Вечером темно, — сострил я.

Ответ попал в цель. Кровать заскрипела, жена отвернулась, предоставляя мне возможность сгинуть в моих торговых делах. Мне надлежало выкручиваться самому.

— Что вечером? — рявкнул я.

— Заниматься делами вечером, — спокойно пояснила она. — А что за товар?

И тут я должен был признаться, что это сыр. Странно, но в этом товаре я находил нечто отталкивающее и смешное. Лучше было бы торговать чем-то другим, например цветочными луковицами или электрическими лампочками, которыми Голландия тоже славится. Даже селедку, особенно копченую, я стал бы продавать с большим удовольствием, чем сыр. Но не могла же фирма на Мурдейке ради меня изменить продукцию, это я хорошо понимал.

— Странный товар, тебе не кажется? — спросил я.

Нет, ей не казалось.

— На него всегда есть спрос, — повторила она слова Ван Схоонбеке.

Ее ответ воодушевил меня, и я сказал, что завтра утром пошлю «Дженерал Марин энд Шипбилдинг компани» ко всем чертям. Мне хотелось только зайти в контору попрощаться с коллегами.

— Может быть, сначала написать фирме и предложить свои услуги, — посоветовала жена. — А потом подумаешь, что делать. Ты как ненормальный.

Последние слова были крайне непочтительными по отношению к деловому человеку, но совет был стоящий. Впрочем, хоть я и сказал, что пошлю к чертям службу, но одно дело сказать, другое — сделать. Когда у тебя есть жена и дети, надо быть вдвойне осмотрительным.

На следующий день я сходил к моему другу Ван Схоонбеке узнать фамилию и адрес, а также взять рекомендацию. В тот же вечер я написал солидное деловое письмо в Амстердам, лучшее из написанных мной в жизни. Я опустил его сам. Такое не доверишь никому, даже собственным детям.

Ответ не заставил себя долго ждать. Он пришел так скоро, что я даже испугался. Он был в форме телеграммы: «Ждем завтра одиннадцать Центральной конторе Амстердама. Дорожные расходы возместим».

Теперь надо было что-то придумать, чтобы завтра не идти на службу. Жена предложила похороны. Я отверг предложение, так как только что отпрашивался на день в связи с похоронами матери. А ради какого-нибудь кузена не отпросишься на целый день.

— Тогда скажи, что ты заболел, — сказала жена. — Это можно подготовить уже сегодня. Сейчас все болеют гриппом.