Избранное

За долгие годы на посту маклера я не раз сталкивался с очень странными предложениями, но это превосходило все. Я протер глаза, чтобы прогнать сон, и прочел еще раз. Сначала я подумал, что это шутка, но однажды мне самому пришлось помещать объявление в «Газете торгового флота», и за несколько строчек я выложил по меньше трехсот франков — эти ребята здорово дерут. А кто ради шутки вышвырнет на ветер три сотни франков? Да еще в таких кругах, где вряд ли поймут даже самую дорогую шутку. Значит, шутка исключается; очевидно, это какое-нибудь мошенничество, вроде того объявления испанского заключенного, обещавшего разделить свои припрятанные сокровища с человеком, который вышлет ему авансом небольшую сумму. Почему, черт побери, они ищут человека, не имеющего компаньона, да еще иностранца? Почему не слепого или негра? Какая разница — иметь дело с одним предпринимателем или с компанией из двадцати тысяч пайщиков? И почему уроженцу Камчатки отдается предпочтение перед соотечественником? Ведь обычно считается важным только одно — получить деньги, а остальное не имеет значения. Потом мне пришло в голову, что я как раз удовлетворяю предъявленным требованиям, что это объявление будто специально ко мне обращено. Ибо я имею самостоятельное дело, специалист по судам и, кроме того, бельгиец, так что в Париже я иностранец.

Особенно странным было начало, в котором содержалось вопиющее противоречие: с одной стороны, «стать владельцем», с другой — «без денег и риска». Невольно мне вспомнился теленок с шестью ногами, которого я видел в детстве на ярмарке. Однако меня покорила чрезвычайная ясность и выразительность, к которой, очевидно, стремился (и не напрасно) составитель, — в объявлении не было никаких «при известных обстоятельствах» и тому подобных уловок. Как будто в конце он еще раз повторил: «Итак, именно владелец, без всяких денег и без всякого риска, вы понимаете меня?» Одним словом, предложение меня заинтриговало, и мне чертовски захотелось узнать, чего, собственно, надо этому сумасшедшему. Я решил написать К. Б. для очистки совести, ибо деловой человек не должен упускать никаких возможностей, даже таких, которые смахивают на цирковой номер.

Такому предложению мог соответствовать только развязный ответ, по форме совсем непохожий на деловое письмо, выходящий, как и само объявление, за рамки принятых классических норм. И я написал:

«Уважаемый господин К. Б.! Если другие соискатели Вам не подошли, можете обратиться ко мне, потому что я полностью удовлетворяю всем Вашим требованиям. Вас ждет куча рекомендаций и виски с содовой. Преданный вам одинокий специалист иностранец Джек Пеетерс».

Я сам опустил письмо в ящик, вовсе не надеясь, что оно принесет деньги; скорее, я сделал это как человек, посылающий в редакцию журнала ответ на помещенную там головоломку.

Ответ не приходил, и за ежедневной работой я стал постепенно забывать об этом загадочном объявлении, как вдруг дней через десять мне позвонил К. Б.; он выразил желание со мной встретиться и через четверть часа явился в контору. Я предупредил своих служащих, и его провели прямо ко мне в кабинет; я ждал его за своим огромным письменным столом, изо всех сил напуская на себя безразличный вид, ибо считал, что мое письмо и вся эта странная история уже и так бросают тень на мою репутацию. Пусть хоть мой посетитель не думает, что я действительно от него чего-то жду.

Он оказался невысоким коренастым человеком лет около шестидесяти, гладко выбритым, в дорогом черном костюме, лысым, с большой головой и квадратным подбородком. Он смотрел мне прямо в глаза и нисколько не был похож на человека, пришедшего шутки шутить.

— Боорман, — представился он. — По поводу вашего письма в «Газету торгового флота». Итак, вы бельгиец?

Я ответил утвердительно.

— Я тоже. — Он сел. Надо сказать, держался он гораздо увереннее, чем я, хотя я был в своей привычной обстановке. Боорман чувствовал себя как дома, будто каждый день приходил ко мне перекинуться в картишки.

— Вы, конечно, принесли мне танкер, господин Боорман, — заметил я лаконично, хотя сгорал от любопытства.

Я почувствовал, что не смогу остаться самим собой в присутствии этого человека. Я сразу попал под его влияние, и это очень оскорбляло меня. Еще обиднее было, что ему, казалось, вовсе не импонировала не только элегантная обстановка кабинета, но и моя личность. Ибо он позволял себе обращаться со мной совершенно непринужденно и даже с раздражающей предупредительностью, как ведут себя со слепым, помогая ему перейти площадь.

— У вас есть шанс получить танкер, — ответил Боорман, разглядывая модели судов, словно производил инвентаризацию. — Все целиком зависит от вас, господин Пеетерс. Если вы возьмете судно, оно станет вашей собственностью. — Он говорил безразличным тоном, точно речь шла о ящике лимонов.