Избранное

— Поздравляю, — заявил Боорман. — Танкер — ваша собственность. Никто и не ожидал от вас, что вы сумеете понять нашу истинную цель. Не стану выкладывать вам все сразу, а то вам может стать дурно от радости. Позаботьтесь, чтобы на танкере, который пока еще не спущен на воду, тут же был поднят бельгийский флаг, и зарегистрируйтесь как владелец судна у Ллойда в Лондоне. Все за счет де Кастеллана, разумеется. Господин Пеетерс, эта комедия принесет вам не только два миллиона, а если начнется война, то и побольше, но вы получите к тому же орден Леопольда, ибо владельцев морских судов в Бельгии не так уж много. Как только танкер будет отремонтирован, советую отвести его за границу в безопасное место. Барселона рядом, и там «Гваделупа» могла бы спокойненько ожидать свершения своей судьбы. Потому что ведь вы, конечно, ее продадите. И еще один вопрос, господин Пеетерс: согласны ли вы поручить де Кастеллану переоборудование этой старой калоши за два миллиона, которых вы, разумеется, тоже не будете платить?

— Если я официально оформлю такой заказ, где гарантия, что в один прекрасный день мне не пришлют счет? Вам это известно так же хорошо, как мне, сударь, и незачем попусту тратить время. Мы можем провести его с большей пользой, — сказал я спокойно и высокомерно, как подобает деловому человеку, которому предлагают махинацию, сулящую миллионы, но явно построенную на песке.

— Конечно, вам пришлют счет, — подтвердил Боорман, — но вы не должны его оплачивать, иначе эти деньги опять просочатся к нему в баланс, как вода в лодку с продырявленным дном. Однако следовало бы оговорить с Кастелланом возмещение вам убытков в случае, если вы все же вынуждены будете заплатить. Итак, вы не должны платить, вам нельзя, и, кроме того, вы действительно не в состоянии платить, потому что таких денег у вас нет. Разве не яснее ясного, что вы спокойно можете брать на себя обязательства на сумму, которой у вас все равно нет? В самом деле, если бы де Кастеллан хотел, чтобы ему действительно заплатили, то заказчика вроде вас, у которого ломаного гроша нет за душой, он заставил бы внести аванс. В своем объявлении я черным по белому писал: «без денег». Еще до оформления заказа вы получите гарантийное письмо, то есть документ, в котором де Кастеллан подтверждает, что речь идет о мнимом заказе, что в действительности он поручает вам перепродать за его счет перестроенный, перекрашенный и перешедший в бельгийское подданство танкер «Гваделупа». Впрочем, на вашем месте я дал бы судну другое имя — так ему будет легче начать новую жизнь. Если вы с такой бумажкой обратитесь к властям, то моего клиента, разумеется, упрячут за решетку. Когда все кончится, вы вернете ему это оружие, как водится среди джентльменов… Если он будет доверять вам на все сто процентов, что маловероятно, он, может быть, еще до получения от вас заказа даст вам расписку на четыре миллиона. Однако лично я не считаю такой шаг необходимым, и мне кажется, что в этом был бы какой-то оттенок, оскорбительный для него: ведь он единственный из нас что-то собой представляет, мы же оба… кто мы, собственно говоря, такие? Если де Кастеллан, познакомившись с вами, отважится вверить свою судьбу в ваши руки, то это будет для вас большая честь, достойный венец всей вашей карьеры судового маклера, господин Пеетерс. Честно говоря, на месте де Кастеллана я не рискнул бы, как бы все заманчиво ни выглядело. Но он пойдет на это, ибо слишком много выстрадал.

Кое-что начало для меня проясняться, но еще очень смутно, вроде первых проблесков зари.

— А что выиграет де Кастеллан? — спросил я. — Не может же он списать четыре миллиона с объяснением, что сделал мне подарок. Казну не проведешь. Над ним учредят опеку.

— Да, на подарок не спишешь, вы правы, — сказал Боорман, — а на несостоятельного должника — сколько угодно.

Наверное, у меня был вид совершенно обалделый, потому что он расхохотался.

— Слушайте дальше, дорогой Пеетерс.

Мне все время казалось, что он так упорно величал меня «господином» не из уважения, а только чтобы поиздеваться. Сейчас, когда я проявил готовность пойти ему навстречу, он отбросил это словцо.