Избранное

Как два маленьких лесных озерка, лежали они перед ним, как два болотца, коричневое илистое дно которых, высвеченное солнцем, являет всю головокружительную глубину неба, глядящегося в них… Так глубоко уводили эти глаза — и вели будто сквозь леса, одолеть которые возможно не за дни, недели и месяцы, а лишь за тысячелетия. И тем самым они заключали в себе как лес Монтефаля вот это одно приключение — все мыслимые приключения на земле, вообще всю жизнь, которая навек пребывала плененной в подобных лесах и покоилась в них, как сон в дремлющем теле: тяжелый и сладкий сон о замках и селениях, битвах и странствиях, о пыльных лентах бесконечных дорог, о пряди волос на виске под кружевным или раззолоченным чепцом, о щемяще-зеленом блеске залитых солнцем лесных полян — и, конечно, о синих просторах морей. Но сеньор Руй продолжал углубляться в эту золотисто-коричневую даль, все шире распахивавшуюся, вспыхивавшую зелеными искрами, открывавшую все новые подробности: вон в том пятнышке обнаруживался целый пейзаж, высокая заброшенная гулкая мельница стояла в устье тихой долины, где густые сочные травы гляделись в скользящее зеркало медленного ручья, коричневое дно которого высвечивалось заходящим солнцем… Все дальше проникал сеньор Руй, и на короткий миг — не дольше одного вздоха — он вырвался из этого необъятного леса наружу, и обернулся, и увидел, как вольный рыцарь Родриго де Фаньес едет по лесу верхом на коне, останавливается со своим пажом на поросшей тонкими альпийскими травами плоской вершине или стоит вот тут, лицом к лицу со змеем; и теперь сеньору де Фаньесу не стоило никакого труда охватить твердым, властным взглядом все, что когда-либо довелось пережить этому покрытому мерцающей серебряной и стальной броней человеку, замечтавшемуся здесь перед драконом, — собрать все это в скудную котомку за его плечами, и гляди-ка: ноша оказалась легка.

Что же касается дракона, то он, судя по всему, не испытывал ни малейшего желания сожрать закованного в металл человека, пахнувшего лишь сталью, серебром и кожей. А может, он просто был сыт. Однако от взгляда этого крохотного существа, бесстрашно впивавшегося в его глаза, ему, похоже, стало не по себе.

И он оттянул голову шага на два, на три назад.

А сеньор Руй, решивший, что чудовище, как это обычно делают змеи, приготовилось выбросить голову для нападения, низвергся с облаков своих грез в собственный стиснутый правый кулак, меч сверкнул, взлетел вверх, и сеньор Руй сделал выпад, причем лезвие меча при ударе издало дребезжащий звук, будто им вслепую рубили наотмашь в мастерской жестянщика или на свалке щебня; и этот лязг яснее всяких слов сказал о никчемности меча и о его бессилии. Однако что-то промелькнуло в воздухе, отлетев в сторону, в придорожные кусты: то была верхушка фиолетового рога, красовавшегося на лбу дракона.

Но сам дракон, похоже, не был расположен к игре — или просто оторопел. Ибо он повернул могучую голову направо, убрав ее с дороги, и сразу вслед за тем весь гигантский кряж его туловища, нараставший от длинной шеи до зубчатого наспинного хребта высотой с дом и сбегавший далее к бесконечно длинному хвосту, проволокся мимо рыцаря, отскочившего в сторону, и этот плавный разворот, если принять во внимание массу и размеры зверя, был исполнен поистине совершенной грации. А чудовище уже с шумом и треском уползало лесом вправо, вниз по склону, оставляя за собой опустошенную просеку, и уползало с такой скоростью, что за ним не угнаться было даже на коне.

Сеньор Руй стоял как вкопанный и смотрел на свой меч, на котором появились две зазубрины. Правая рука еще ныла от сильного удара. Так он стоял долго. Что-то звякнуло сзади. Он обернулся, увидел Говена, чье белое как полотно лицо выделялось на буро-коричневом фоне леса, увидел стремянных, робко жавшихся поодаль и во все глаза глядевших на своего хозяина как на сказочного богатыря, увидел лошадей — и верховых, и вьючных. Говен опустился перед ним на одно колено и поцеловал руку, сжимавшую меч. Сеньор Руй провел левой рукой по его волосам, потом неловким движением засунул меч в ножны.

— Вы величайший герой всех времен! — воскликнул Говен, не подымаясь с колен. — Вы на наших глазах обратили дракона в бегство…

Сеньор Руй подошел к своему коню и похлопал его по шее.

— Поехали… Скоро устроим привал, — сказал он наконец. — Туда! — И махнул рукой в сторону, откуда они приехали.

Говен ошеломление уставился на него.

— А Монтефаль?.. А герцогиня?.. И потом, в той стороне лес, может быть, кончится быстрее! Иначе нам опять придется ехать недели три, — робко выговорил он.

— Ну, раз так… — ответил сеньор. — Тогда — по коням, и в Монтефаль! И они поскакали рысью, несмотря на то что дорога еще некоторое время шла в гору.

2