Избранное

- Исповедует. После причащать будет… - Она отвечала неуверенно, плохо помнила церковные обряды. Да и что могла она помнить? Разве что в детстве ее водили в церковь по праздникам. Замуж вышла - расписывалась по-новому, в Совете. Детей рожала - метрики получала в загсе. Болела - шла в поликлинику за бюллетенем. На пенсию оформлялась - понесла справки в собес. А там и внуки на руках - набирай второй трудовой стаж. Словом, никакого не случалось у нее повода заглянуть в церковь, хотя на пасху непременно печет куличи. С утра у духовки, а вечером, как на Май или на Восьмое марта, гостей полон дом. Для матери все праздники в одной заботе - чтобы тесто удалось и чтобы стол ломился. Не присядет. Зато в будние дни она все вечера у телевизора. Только в каком-нибудь фильме и увидишь что-то церковное. Больше негде увидеть, только по телевизору.

Жильцов вспомнил, что недавно вместе с матерью смотрел по телевизору старый фильм «Праздник святого Иоргена». Припомнилось, как там монахи пересчитывали пачки денег.

«Старичку-то надо заплатить! - спохватился Жильцов. - У них, наверное, полагается».

Он спросил у матери, не слыхала ли она, какие у священников расценки.

- Он разве с тебя вперед не взял? - встревожилась мать.

- В том-то и дело. И разговору не было о деньгах. Но один лектор рассказывал, они дерут за все. За свадьбы, за крестины. В общем, за каждую услугу. Но, может быть, у них не все дерут. Прежний себе особняк отгрохал, «Волгу» купил, а этому интеллигентному старичку начнешь деньги совать, он обидится. У него сын заведует клиникой, профессор или доктор наук, тоже надо принять во внимание.

Мать потупилась, усерднее занялась невидимыми крошками на клеенке.

- Егоровых бабушка прошлый месяц носила внучку крестить. Говорят, платила, но сколько - кто ее знает? Она тайком носила. Сын и невестка против, так она потихонечку.

- Ничего себе потихонечку, - Жильцов усмехнулся, - вся улица в курсе.

- Мало ли что говорят, - возразила мать и, помолчав, добавила: - Насчет платы я не слыхала.

- Вы бы, мама, спросили у нее завтра, сколько ему платить, - Жильцов кивнул на дверь спальни, все еще закрытую. - А то, может, она сама и отнесет ему в церковь?

- Что ты! - мать перепугалась. - Ей только попади на язык. По всему поселку разболтает, что мы попа звали. Отец всю жизнь передовик, портрет повесили на доске ветеранов. Узнают - снимут. - Мать тихо заплакала в тугой комочек носового платка.

Он не знал, что же делать в создавшемся глупейшем положении, и злился.

- Ладно, не будем сейчас ломать голову. Я сам все улажу. Повезу его обратно и по дороге напрямую спрошу: так, мол, и так, сколько вам за труды? Мне с ним детей не крестить! - Чтобы как-то успокоить мать, Жильцов велел ей пососать валидол. Трубочка с валидолом у него всегда была при себе.

Наконец дверь отворилась. Священник вышел из спальни уже не такой уверенный и всезнающий, каким вошел. Он словно был чем-то ошеломлен и обескуражен.

- Все? - спросил Жильцов слишком громко.

Старичок вздрогнул:

- Что все?

- Поговорили? - уточнил Жильцов.

- Да, да… - Старичок заоглядывался в растерянности. - Я готов ехать. Если вы, конечно, сможете меня отвезти.

- Обязательно отвезу! Вот только погляжу, как там отец.

Жильцов направился к двери, но священник удержал его белой костлявой рукой.

- Не советую вам сейчас беспокоить отца. Он себя чувствует вполне удовлетворительно. То есть физически удовлетворительно. Кризис миновал. Однако духовное состояние… - Старичок скорбно затряс головой. - К сожалению, я не смог снять тяжести с его души. Верующий верует, неверующий сомневается. Вряд ли вашему отцу требуется сейчас медицинская помощь. Душа человека, страждущая душа, не в компетенции врача. - Старичок, казалось, продолжал с кем-то неуступчиво спорить. Седые спиральки поднялись, окружили его лицо ветхим, дырявым сиянием.

- Что ж! - сказал Жильцов. - Поехали?

Весь большой дом по-прежнему спокойно спал. Слышно было, в коридорах и переходах, как дышит дом - глубоко и спокойно.

- Сколько у вашего отца правнуков? - спросил священник.

- Да уже четверо. - Жильцов держал наготове денежный вопрос, но все не решался. Заговорил об этом только в машине, когда старичок уже знакомо для Жильцова выдернул из-под себя полы рясы, уселся прямо, утвердил на коленях свой узелок. - Извините, пожалуйста, - глухо пробубнил Жильцов, - только уж я напрямую. Я человек простой. - Старичок взглянул непонятливо. Жильцов для полной ясности полез во внутренний карман пиджака. - Сколько мы вам должны? Конечно, с учетом, что я вас побеспокоил ночью, сверхурочно. - С этими словами он вытащил и раскрыл бумажник.

- Уберите ваши деньги, - сухо ответил старичок. - Я не занимаюсь частной практикой и не делаю платных визитов, как иные из медицины. Вы неверующий, но вы кое-что могли бы знать из книг, из русской классики. - Старичок пожевал губами. - Обидящим бог судия.