Избранное

Я невольно привстал, но кто-то сейчас же надавил мне на плечо, и

я снова опустился на стул. Две дивизии! Это не меньше четырех бригад,

а у нас...

Я опять жадно прислушался к тому, что говорил комбриг.

Он продолжал:

- Битые украинским народом петлюровцы, гайдамаки - все

помещичье-кулацкое отребье, бежав за границу, нашло себе нового

хозяина. Германский империализм, которому петлюровцы служили,

развалился. Но не осиротели изменники своего народа, люди без родины и

чести! Эту падаль бережно подобрали господа миллиардеры из Нью-Йорка,

Лондона, Парижа. Откормили петлюровцев, обули, одели, вооружили и

вновь двинули на Украину. Украина, с ее хлебом, углем, сахаром,

металлом, - лакомый кусок для империалистов. А петлюровцы в своей

ненависти к русскому народу готовы хоть черту продаться, только бы не

было Советской Украины! Красного знамени не признают - придумали себе

желто-блакитное!

Теслер сидел весь красный - я никогда не видел его в таком гневе.

Он опустил глаза, делая вид, что рассматривает карту. А когда

заговорил опять, это был уже прежний Теслер - спокойный и

невозмутимый.

Без усилий он вскрыл замысел врага, разъясняя то, что многим из

сидевших в зале было еще не понятно. Не Проскуров соблазнил

петлюровцев! Империалисты желали получить Жмеринку, мощный

железнодорожный узел, соединяющий крупнейшие города правобережья -

Киев и Одессу, Соблазн велик! Короткий марш в сто - полтораста верст -

и враг у цели.

- Полагаю, - говорил комбриг, - что мне нет нужды разъяснять вам

задачу бригады. Тем более что времени до столкновения с противником у

нас остается очень немного.

Комбриг посмотрел на стенные часы, и тут все, точно по команде,

мигом повернулись туда же. А часы - это были старинные часы с кукушкой

- не спеша продолжали отщелкивать свои секунды...

- Поэтому, товарищи, перехожу прямо к диспозиции, - прервал

Теслер молчание. Он сел и начал расчерчивать карту. Размашисто,

крупными зигзагами он навел карандашом две синие черты и, пририсовав

стрелочки, аккуратно загнул их к Проскурову. Потом он перевернул

карандаш другим концом и, раздумывая, начал ставить вокруг города

маленькие красные скобки, зубчики, кружки.

- Первый полк, - сказал Теслер и, широко расставив пальцы руки,

как пианист на клавиатуре, накрыл сразу три или четыре значка.

К столу подошел командир первого полка. Склонился над картой,

посмотрел на пальцы комбрига, выпрямился и молча козырнул.

- Второй полк! От второго полка батальон в резерв.

Козырнул командир второго полка.

- Батарея!.. Вторая батарея! Кавэскадрон...

Командиры один за другим подходили к столу, выслушивали

приказания и, отходя, разглядывали свои карты и вполголоса совещались.

Отдав приказания строевым командирам, Теслер подозвал начснаба и

распорядился, чтобы в течение боя дважды был сварен и подан

красноармейцам на позиции обед. Потом стал делать указания врачу.

Бригадный врач, старичок, все время кивал головой и шаркал ногами. Но

потом вдруг строго посмотрел на окружающих и отошел от стола военным

шагом.

А я бегал и разыскивал Ивава Лаврентьича. Ведь только что был в

зале. Где же он? Я с ним столкнулся в коридоре. Он возвращался в зал.

Вместе с ним вошел председатель ревкома - большой сутулый человек в

пальто до колен, - и оба прошли прямо к Теслеру. Не успел я Ивану

Лаврентьичу слово сказать, как все трое, заговорив между собой, отошли

от стола в сторону.

Прохаживаясь по залу, они стали о чем-то совещаться. Из отдельных

слов я понял, что разговор идет о вооружении рабочих.

- Начальника боепитания надо бы сюда, - сказал Иван Лаврентьич,

останавливаясь.

Он поглядел по сторонам и тут увидел меня:

- А ты чего без дела околачиваешься?

- Товарищ начальник, - выпалил я, - разрешите мне на позицию, в

строй.

- Хорошо. Разрешаю. Договоришься тут в штабе, - отрывисто ответил

он. - А сейчас звони-ка быстренько в театр.

- В театр? - я посмотрел на часы. - Кому же там, Иван

Лаврентьич... ночью?

Часы показывали половину второго.

- Какая тебе ночь!.. - нетерпеливо проворчал он, надевая фуражку.

- Все профсоюзы там... Скажи, чтобы не расходились, - митинг будет! -

крикнул он мне уже из дверей, пропуская впереди себя председателя

ревкома.

Оба ушли.

Я бросился к телефону.

Кручу, накручиваю что есть мочи рукоятку, аж визжит индуктор в

аппарате.

Ну, проснулись наконец, ответила станция!

- Театр! - кричу. - Соединяйте с театром!

Соединили - и сразу же забренчал ответный звонок. Я передал

распоряжение и доложил об этом комбригу.

Теслер подошел ко мне, перелистывая телефонный справочник.

- Звоните теперь на заводы, в мастерские - всюду, куда успеете.

Велите собирать рабочих по квартирам. Только чтоб не вздумали

фабричных гудков подавать! Все сделать умно и без паники.

- Есть, товарищ комбриг, будет исполнено!

Ну уж не знаю, работал ли еще когда-нибудь так в штабах телефон!

Телефонистка на станции едва успевала отвечать, а я ей номер за