Избранное

— Подобные разговоры неуместны и бессмысленны. Меня не интересуют гипотезы. Я не лорд Кэрью и не хочу быть лордом Кэрью. О лорде Кэрью мне ничего не известно, одно я знаю твердо: будь я лордом Кэрью и возымей я желание иметь озеро у себя перед домом, наверное, я не разрешил бы спускать из него грязную воду мимо домиков, которые стоят между въездом в мое поместье и церковью! — Старик наклонился над столом. Голос его зазвучал еще громче. — Если бы мне понадобилось озеро перед моим домом, то неужели мне сошло бы с рук, когда бы я завернул к себе полреки? Они украли реку! — заорал он. — Они украли у нас реку, и если в нашей стране существует справедливость, то их должны заставить вернуть ее законному хозяину, то есть народу. Лорд Кэрью? Да как могу я быть… — Он презрительно захохотал. — Скажите, а вы знаете, — выговорил он с ненавистью, — что Кэрью натворили в Ратвилли во время восстания 1798 года? Знаете ли вы, что…

Адвокат устало слушал. Когда старик, дрожа и отдуваясь, откинулся наконец в кресле, он сказал:

— Отлично. Вас это, очевидно, сильно волнует. И, раз приняв решение, вы, безусловно, от него не отступитесь. Однако я вас предупреждаю, что это отнимет у вас слишком много сил. Бросили бы вы этот коттедж, куда лучше было бы.

— Нет, не брошу. Стоило моей покойной жене, царствие ей небесное, увидеть его двадцать пять лет тому назад, и она тут же захотела поселиться в нем. Я ухлопал большую часть своих сбережений на то, чтобы его обставить. Я люблю этот коттедж.

— Значит, быть посему.

Учитель несколько успокоился.

— Почему вы сказали, что дело у меня верное?

— Если вода портит чье-то имущество, кто-то должен за это отвечать.

— Отлично.

— Но необязательно Кэрью, имейте это в виду. Возможно, это будет совет графства.

— Но это же Кэрью, и я его прижму.

— Очень хорошо. А Кэрью прижмет совет.

— Каким образом?

Адвокат неопределенно развел руками.

По дороге домой в поезде старый учитель все вспоминал этот жест. Он напомнил ему тот момент во время обедни, когда священник поворачивается к молящимся, чтобы произнести «Dominus vobiscum» [75]. Он бормотал эти слова, глядя на мокрые поля, прокатывающиеся за окном. Они то и дело приходили ему на ум и в последующие дни, когда, засиживаясь далеко за полночь, он писал письма с просьбой о содействии всем своим знакомым — включая шапочных, — которые занимали сколько-нибудь заметное положение. В эти дни, когда единственными звуками, которые достигали его ушей, были лишь шелест ивы за окном да шуршанье шин изредка проносившихся через городок автомобилей, ему начинало казаться, что его страстное желание продолжать жить в коттедже неразрывно связано с мечтой покойной жены стать его хозяйкой и что слова «Dominus vobiscum» слала ему она в ободрение. И тут он хватал новый листок бумаги и начинал строчить еще одно длинное возмущенное письмо члену парламента, священнику, епископу. Он написал даже президенту Ирландии. Ни на одно из этих писем он так и не получил ответа.

Юристы писали и того больше. Его адвокат процитировал в своем послании совету законодательный акт времен короля Иоанна о пользовании водными путями, принадлежащими короне. Адвокат совета парировал, что озеро со всеми своими речками является личной собственностью лорда Кэрью. Адвокат учителя воспользовался этим заявлением, выступая против адвокатов Кэрью. Адвокаты Кэрью ответили, что они признают ответственность своего доверителя по отношению к озеру, что же касается ручья, то, покинув пределы поместья, он сразу же становится достоянием жителей Ратвилли. Так они пререкались всю зиму.

И вот однажды в апреле в словах «Dominus vobiscum» учителю послышался совсем иной смысл. Бормоча их, он глянул в окно и увидел радугу, которая, будто выпрыгнув из его пруда и прочертив небо, уперлась другим концом в шпиль на Церковной Горке, одновременно услышал голос жены, говорившей — как она часто говаривала: «И что ты, Патрик, вечно на церковь ропщешь? Она же единственная наша заступница!» Он взял шляпу и палку и отправился вниз, в центр городка, а затем поднялся на Церковную Горку к дому настоятеля. С трудом одолел крутую лестницу. Громко отдуваясь, дернул фарфоровую ручку звонка и спросил экономку, дома ли монсеньер. Она проводила его в маленькую боковую гостиную и попросила обождать.

Стоя у окна и глядя сквозь полуопущенную соломенную штору на закопченные, крытые тростником крыши, он увидел то, чего сперва не заметил, — большой автомобиль Кэрью.