Избранное

— Повестка дня: первое — инструктивный доклад начальника штаба полковника Ивана Кукушкина; второе — сообщение секретарей национальных комитетов; третье — организационные вопросы. Предоставляю слово товарищу Кукушкину.

Рядом с Генрихом становится Иван Михайлович. Я выхожу вперед, моя обязанность — переводить с русского на немецкий.

— Товарищи,— начинает Иван Михайлович.

Это слово не нуждается в переводе. Я смотрю на лица людей, собравшихся в полукруг…

Передо мной Вислоцкий, Шлегель, Штыхлер, явившиеся из лазарета в лагерь на воскресенье; Валентин, Антонио, наш блокфризер; красивый немолодой француз, по соседству с которым я лежал когда-то на карантине; Джованни, вошедший недавно в состав интернационального комитета.., Думал ли я, сталкиваясь

276

в разное время с этими людьми, что они составляют ядро того стального союза, который, оставаясь незримым, наносит серьезные удары врагу? Не думал. Тем большее уважение я испытываю сейчас к ним.

— Товарищи,— повторяет Иван Михайлович.— Установлено, что секретный приказ Гиммлера о поголовном уничтожении политических заключенных Брукхаузена имеется, установлена и дата исполнения этого приказа…

Я перевожу. Кукушкин продолжает:

— В приказе сказано: акция должна быть совершена не позднее того дня, как русские начнут штурмовать Вену.

Перевожу. Слышно, как плещется вода.

— По нашим сведениям, советские войска подходят к Вене. Сегодня из лагеря изъяты уголовники. Батальон охраны получил сильное подкрепление: надо помнить, что типы, подобные Лизнеру и Фарембе, кровно заинтересованы в уничтожении свидетелей их зверств — нас с вами. Так называемые пожарники, тоже наши злейшие враги, приступают к несению полицейской службы в лагере. Такова обстановка. И обстановка показывает, что время решительных действий наступило.

Перевожу волнуясь. Докладчик говорит:

— С сегодняшнего дня, с этой минуты, мы — штаб самоосвобождения, то есть боевых действий во имя спасения многих тысяч человеческих жизней. Каковы наши возможности?

Тихонько прошу Ивана Михайловича не спешить. Он кивает головой.

— Мы имеем,—продолжает он,— двенадцать национальных боевых групп общей численностью около двух тысяч человек. У нас есть шестнадцать револьверов, двести патронов к ним, восемь гранат по числу сторожевых башен, сорок пять бутылок с бензином. Кроме того, мы сделали из котельной подкоп под центральную сторожевую башню и минировали ее. Среди солдат гарнизона, как вы знаете, есть наши люди. В политическом отделе комендатуры тоже есть наш человек. Мы будем заблаговременно предупреждены о начале акции.

Изумленный, воспрянувший духом, перевожу. Кукушкин, откашлявшись, говорит:

— Предлагается следующий порядок действий: по получении предупреждения командиры боевых групп поднимают своих людей. Группы, вооруженные гранатами и бутылками с горючим, занимают места у окон напротив сторожевых башен/ Ударная группа котельной с тремя револьверами и бутылками выходит на лестницу. Сигнал к атаке — взрыв центральной сторожевой башни.

277

Перевожу торжествуя.

— Группы с гранатами подавляют часовых на вышках. Советская группа через пролом в стене атакует охрану цейхгаузов. Эту группу поддерживают чехи. Поляки атакуют охрану крематория. Испанцы во главе с ударной группой атакуют противника на вахте и распахивают ворота. За ними французы, немцы и австрийцы, вырвавшись за ворота, образуют цепь, преграждающую путь эсэсовцам к гаражу и цейхгаузам. Все остальные боевые группы устремляются на склад оружия, вооружаются и немедленно вступают в бой с гарнизоном,.сменяя испанцев, французов, немцев, австрийцев. Одновременно на захваченных в гараже машинах выезжают наши посыльные с задачей любыми средствами добраться до союзных войск и просить помощи. Продолжая вести бой объединенными силами всех групп, мы оттесняем эсэсовцев за пределы внешней зоны оцепления и выводим всех больных лазарета и медперсонал под прикрытие лагерной стены. Затем занимаем круговую оборону. Таков наш план.

— Таков наш план,— повторяю я по-немецки.

Иван Михайлович вытирает рукавом мокрое лицо. Пальцы его дрожат.

— Какие вопросы к полковнику? — спрашивает Генрих.

Следует масса вопросов. Иван Михайлович дает быстрые и

обстоятельные ответы. Я едва успеваю переводить.

Во мне крепнет чувство восхищения и гордости. Вот, оказывается, что могут сделать люди, объединенные одним благородным стремлением и крепко-накрепко связанные организационно, вот что могут сделать коммунисты даже в лагере смерти!

После коротких сообщений секретарей национальных комитетов принимается решение о слиянии всех боевых групп на правах батальонов в одну интернациональную бригаду. Командиром бригады назначается Иван Михайлович, комиссаром — Генрих, командирами батальонов — члены интернационального комитета, имеющие военную подготовку.

Интернациональный комитет самораспускается. Отныне мы все настоящие солдаты. Вступает в силу непреложное воинское правило: приказ — закон.