Избранное

Пропустив всех во двор, я закрываю ворота. Настроение тревожно-приподнятое. Наши уже построились. Передние начинают получать «порцион». Постепенно все оказываются в дальней половине двора, а когда получает последний, все устремляются к моей загородке.

Я замыкаю ворота на крючок. Из переулков общего лагеря подходят хорошо одетые заключенные. На номерах у них зеленые треугольники, «винкели»,— знаки отличия уголовных преступников.

— Алло, французы,— гаркает один из них по-немецки,— кто желает порцию супа за три порции колбасы?

— Две колбасы,— показывая два оттопыренных пальца, заявляет один из наших, худой седоватый француз.

— Одну давайте,— подсказываю я.

— Три, три колбасы… кому прекрасный суп? — наседают хорошо одетые.

Мне, видимо, пора действовать. Выхожу за ворота и кричу уголовникам:

— Прочь!

Они отступают на шаг, пристально рассматривая меня. Один украдкой показывает мне сигарету.

Наши кричат:

— Две порции!

Я оборачиваюсь.

186

— Только одну!

Мне показывают две сигареты.

— Прочь! — ору я снова по-немецки.

В эту минуту у ворот появляется Штрик с резиновой дубинкой в руке. Наши отходят в глубь двора. Уголовники, посылая мне проклятия, ретируются к девятнадцатому блоку.

— Ну,— произносит удовлетворенно старшина,— как?

— Порядок,— отвечаю я.

— Смотри же,— предупреждает он.

Некоторое время Штрик прохаживается по проулку возле нашего блока, затем, повторив: «Смотри же», отправляется к себе. Мимо проходят уголовники, размахивая пустыми котелками. На девятнадцатом им, очевидно, повезло. На меня они больше не обращают взимания.

Является Шурка. Оглядевшись, он достает из кармана мелок и проводит в шагах десяти от заграждения черту поперек двора. Посоветовав подпускать к проволоке только по одному человеку, он быстро проскальзывает в ворота. Я прошу товарищей не переступать без моего разрешения белую линию.

К воротам из общего лагеря подходит пожилой заключенный с буквой «F» на красном винкеле. В руках у него миска с кофе.

— Анри Гардебуа,— говорит он мне, картавя и вежливо улыбаясь.— Кафе.

Я кричу:

— Гардебуа!

Из толпы выбирается огромный, с расплющенным носом француз. Пожилой переливает в его котелок кофе и пожимает просунутую сквозь колючку руку. Они быстро о чем-то говорят— до моего слуха доносится только «уй-уй» и «мерси». Возвращаясь за черту, Гардебуа благодарит мемя.

Потом приходит Антон. Я кивком головы подзываю Броскова, но Антон сам поднимается во двор.

У проволоки снова собираются заключенные из общего лагеря. Я предлагаю им подходить по одному. Двое поляков передают своим товарищам луковицу и три пайки хлеба. Немцы обменивают брюкву на колбасу, дают порцию за порцию, а несколько чехов приносят свой суп, ничего не требуя в обмен.

Шурка, Олег и Виктор помогают мне: они следят за крыльцом и окнами блокперсонала. Антон, уходя, шепчет:

— Вот так и дальше действуй!

И тут я вспоминаю про свой спрятанный суп. Оставив за себя Олега, бегу в умывальную — мой котелок пуст. Возвращаюсь, встречаю Янека. Он хихикает. Я взбешен.

— Ты естдесь глупий,— говорит он.

187

Перед самым отбоем к воротам вновь подходит Штрик. Он смотрит на белую черту, на опустевший проулок и опять спрашивает:

— Как?

— Порядок,— говорю я.

7

Идут дни. Я продолжаю стоять у ворот. Постепенно многое, что до этого было непонятным, обнажает свой смысл, тайное становится явным.

Каждую неделю, как по расписанию, в Брукхаузен прибывают эшелоны с заключенными. Если из лагерной канцелярии следует команда, вызывающая парикмахеров всех блоков, значит транспорт крупный. Через час-полтора из-за кухни в крематорий поползет вереница бледных, остриженных под машинку людей (их волосы упаковываются в мешки и отправляются на склад), и потом над трубой крематория целые сутки, не переставая, будет полыхать огонь. На наши блоки из числа этих заключенных— по слухам, это евреи из разных стран Европы — попадает обычно не более ста человек, главным образом молодежь. Если вызывают парикмахеров одних только карантинных блоков, я уже знаю, что транспорт небольшой и что все прибывшие с ним, за исключением инвалидов — они будут расстреляны,— поступят к нам на семнадцатый, восемнадцатый или девятнадцатый блоки.