Избранное

Он смеялся громко, весело. Закашляется и опять смеется. А Лепо краснел и смущенно улыбался.

Наконец, когда мученье становилось невыносимым, выдумывал какое-нибудь дело и вставал, собираясь идти. Тут только из двери мельницы выходила Войка с прялкой в руке и, лукаво улыбаясь, кричала:

— Лепо, приходи вечером, проводи меня на село. Я боюсь одна.

Слова эти проникали в сердце Лепо, будто чудодейственное лекарство; му́ку будто рукой снимало. Устремив к ней взгляд с упованием, как пустынник к солнцу, он отвечал:

— Сейчас же вернусь.

Он возвращался очень скоро и ждал вечера, чтоб идти с ней вместе в село.

Она шла рядом, совсем близко, опираясь на его руку, и, подымаясь на цыпочки, говорила:

— Видишь, я с тобой почти вровень.

Лепо останавливался, томимый любовью, стараясь уловить призыв в ее глазах.

— Как мы друг на друга похожи, — говорила она.

— Эх, не любишь ты меня. Какая ты, Войка, недобрая!

Она брала обеими руками его голову, будто чашу, порывисто целовала его и говорила томно:

— Мой мальчик опять на меня сердится. Войка любит его!.. Вот так, вот так, вот так!

Лепо протягивал руки и, волнуясь, неловко обнимал ее. Тогда она отстранялась и говорила угрожающе:

— Рукам воли не давать! Спрячь в карманы.

Лепо покорно прятал руки в карманы, добродушно и глуповато улыбался и шел дальше рядом.

Бывало, ночью, когда дед Горчилан маленько выпьет и крепко заснет под непрерывный шум жернова и конька, Войка осторожно вылезала через низкое окно своей комнатки и тихонько шла в чащу у реки, где ее, затаив дыхание, ждал Лепо. Там они сидели, обнявшись, в бурьяне до утра.

Но иной раз Войка не выходила, и Лепо ждал напрасно. Листья отяжелеют от росы, звезды в небе исчезнут, соловьи устанут от песен, а Лепо сидит и ждет. Время от времени он подходил к маленькому окошку и тихо стучал:

— Войка, я жду!

Никто не откликался. Он медленно уходил, измученный ожиданьем, истерзанный мыслями, валясь с ног от усталости; шел к селу, но потом сворачивал в луга и, сам не свой, бесцельно бродил по дорогам. А утром, на восходе солнца, был опять на мельнице. Войка, склонившись на мостике, уже плещет в лицо себе холодной водой. Через плечо у нее золотым водопадом струятся волосы, полоская концами в реке. Первые лучи солнца осыпают ее. На поверхности запруды спокойно спят густые тени ив. Все тихо. Только мельница ожесточенно бранится с рекой, как бы твердя ехидно:

— Течешь, течешь — утечешь, утечешь!

Лепо, перепрыгнув на другой берег, вырастал перед Войкой.

— Доброе утро!

Она выпрямляется с мокрым, покрасневшим от холода лицом и говорит:

— У-у, Лепо… Ты будто целый год не спал. Гляди, какие глаза!

— Как же я могу сам видеть свои глаза? Дай мне твои, чтоб ими посмотреть, — принужденно веселым тоном отвечает он, но слова его отдают горечью.

У него уже нет своей воли. Войка околдовала его сердце, и оно не в силах без нее жить. Оно терзается, истаивает в муках.

Вскоре Лепо забрали в солдаты. Вечером, накануне его ухода, Войка позвала его к мельнице и страшно плакала. Он тоже плакал. Она положила руку ему на плечо и только повторяла:

— Лепо, Лепо, как я буду по тебе скучать!

— Забудешь ты меня… — жалобно говорил Лепо.

— Никогда, никогда! Я буду тебя ждать. Даю тебе слово!..

С тех пор прошло несколько месяцев. Теперь Лепо возвращался, полный сердечного трепета, взволнованный воспоминаньями последней встречи, о которой ему твердило все вокруг: и зелень полей и лесов, и прохлада, и этот родной шум мельницы, и пенистая река, весело скачущая по обросшим зелеными водорослями камням. Душа его окрылялась надеждой; он бодро шагал, присвистывая и улыбаясь сияющему перед ним милому образу Войки.

Шум мельницы слышался все ближе и явственней. Вот ее крыша. Лепо почувствовал сладкую, обессиливающую истому. У него перехватило дыхание, задрожали ноги, и он оперся на ствол старого бука. Вдруг со стороны мельницы донеслись веселые, игривые звуки гармоники, прерываемые ликующим удалым гиканьем. Беспорядочные звуки эти разносились по долине с отчаянной беззаботностью, река шумно им вторила, мельничный конек хохотал как сумасшедший.

Лепо удивился. Кто это играет так сладко, так беспечно? Он спустился по тропинке, быстро подошел к реке, остановился неслышно в гуще орешника и поглядел. Перед мельницей в тени орехового дерева сидел на большом пне лавочников сын Иванчо и в упоении, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, самозабвенно играл. Он сидел нога на ногу, и начищенные сапоги его блестели. Перед ним стояла Войка — босая, с голой шеей, с расчесанными распущенными по плечам волосами и, как завороженная, слушала. Иванчо глядел на нее и улыбался. На жилетке у него висела тяжелая серебряная цепочка.

В сердце Лепо пулей впилась жестокая догадка. Любовь, ревность, обида завязали в душе его жестокую борьбу, мгновенно разрушив все его розовые надежды и лазурные мечты. Он понял, что обманут, и уже не мог смотреть, ушел в лесную чащу.