Избранное

И бездыханно продолжилась речь сновиденья:
Форма, для смертного смертная, будь ты даже сама праформа,
И для бога смертная, умирающая в нереальном,
Смертная, ибо единство твое — лишь сосуд суетной мнимости.
Гибели обреченная! Даже если полусвершенье
Сложится ложью в единство и возмечтает укрыться
В лоне праматери Ночи, если дерзко объявит
Провозвестьем само себя, притязая на цельность,
На достоинство отца-провозвестника, —
Гибели ты не избегнешь, Судьба, и вернешься в свое Ничто;
Опьяняясь уделом своим, обернешься ты пустотой,
Пустотой обернется круговращенье
Красоты, холостой хоровод миров, тобой опьяненных,
Опьяненных смертью,
Ибо творенье превыше формы, оно — различенье,
Отделенье зла от добра, о, лишь эта великая сила
Неподвластна смерти.
Ты ли, всего лишь форма, для истины призвала
Бога и человека, дабы, верша разделенье
Вместо тебя, воплощали они вовеки форму мирскую?
Этому ль ты меня обрекла, причастивши творенью?
Несовершенна ты и орудье неправды.
Зло ты несешь и беду, и, беде покоряясь, сама ты беда;
О, обессилел бог, а уж человеку тем боле
Сил не дано — оба они, созданья твои,
Как и ты, случайны пред более властной судьбою;
Да и призванный — тот, что тоже всего лишь форма,
Как и ты, — он утратил имя, он
Недоступен, неумолим, и зова
Не слышит в меркнущем сне.