Избранное

Капитан Кола представил себе этот пробирающийся в лесную глушь караван: Ахвен с женой, шестеро детей и две коровы тянутся куда-то к почерневшей баньке, за несколько десятков километров от людей, от дорог.

— Помилуй бог, неужели они не могут съедать свой паек где-нибудь поближе? — вырвалось у него.

— Ближе к чему? — спросил Ахвен. — До неба везде далеко. А тут тоже отечество.

Его рот скривился в странной улыбке. О возможности перебраться куда-то к черту на кулички он говорил так, как будто самое трудное уже позади, будто наконец ему привалило счастье. И капитану жизнь Ахвена представилась подвигом, достойным удивления…

— Уверен, что вы и ваши дети переживете все. Вряд ли кому приходилось и придется так туго…

Солдат Ахвен, видно, не понимал капитана. Но он смекнул, что ему дают отпуск, двухнедельный отпуск.

…Ахвен был озадачен: только что сложенная им на скорую руку печка гнала весь дым внутрь.

— Дело табак, — крякнул несчастный печник.

Но потом печь начала тянуть со свистом. Огонь весело играл в топке, черные как смоль стены поблескивали, из-под половиц поднимался приторный запах прелых листьев.

— Тянет, уже тянет! — воскликнул маленький Каепери, восьмилетний первенец Ахвена, который в эвакуации, впервые увидев автомобиль, удивился: «Мам, а мам! Смотри, какие у дьявола глазища…»

Ахвен облегченно вздохнул и закурил трубку.

На пригорке Лапуки вновь курился дым, он поднимался к весеннему серому небу, свидетельствуя о том, что здесь снова теплился очаг человеческого жилья.

Солдат Ахвен прибыл сюда вчера вечером, ведя за собой двух коров, а маленький Каспери со своим кнутом был погонщиком. По берегам лесного озерка уже было много мягкой зеленой травы, а искусством дойки коров владел и сам хозяин Лапуки.

Кроме того, сюда уже завтра должна прибыть настоящая доярка, хозяйка Мари с младшими детьми. Печь и жилье для них уже готовы. Ей-то больше всех не терпелось попасть сюда, в родные места, где она полновластная хозяйка. Она чувствовала себя не подходящей для жизни в большом свете, куда ее выгнала война из глухой Лапуки. Уже весной, по насту она переправила сюда кое-какой скарб и даже немного муки. Вообще-то этот поспешный переезд в Лапуку задумала и осуществила Мари…

В этот вечер хозяин Лапуки был особенно доволен и в хорошем расположении духа присел доить Пеструшку Дым курится над жильем, скоро прибудет сама хозяйка и освободит хозяина от этой тяжелой и непривычной для него обязанности. В конце концов он не слишком-то наторелый дояр. Струйки молока брызгали то в одну сторону, то в другую, сочились между измазанных глиной пальцев, потому что он как-то не сообразил вымыть руки перед дойкой. В отношении чистоты подойника у Мари тоже могли возникнуть кое-какие замечания…

Итак, отец Каспери доил, а сын Каспери поглаживал корову, чтобы она, не брыкаясь, выдержала эту процедуру. Но мысли дояра были далеко.

Старший Каспери подумывал о том, что в такой вечер токуют глухари. Да, токуют эти черти горбоносые, распустив хвосты и закрыв глаза. Одна мысль о том, как поет матерый глухарь, заставила бурлить его кровь, кровь настоящего охотника.

Только один выстрел, и птица плюхнулась бы на землю, как пятикилограммовая торба… Плюхнулась бы, будь только у него ружье. Но за годы изгнания и войны Каспери Ахвен разорился, остался без ружья. А этот бюрократ фельдфебель не разрешил взять с собой оружие. «Отпускникам запрещено!» И что здесь с ней сделается, с этой проклятой винтовкой? Да и жаль было бы оборвать любовную песню горбоносой птицы, жаль было бы даже самому Каспери из Лапуки, которого прозвали Глухарем…

Как тут жить без ружья?! Разве это жизнь, это же невыносимо! Горбоносая птица может токовать сколько ей угодно, хотя Каспери из Лапуки совсем рядом. Придется пойти расставить силки вдоль ручья да поставить хотя бы плохонькую сеть.

Закончив дойку, он отправился в лес. Маленькому Каспери пришлось остаться дома. Хозяин Лапуки любил и умел бродить по лесам в одиночестве.

Бледное личико маленького Каспери разочарованно вытянулось, когда он остался на полянке у полуразвалившейся баньки. Но он не боялся одиночества, как и подобает жителю лесной глуши. Скоро он будет спать в четырех стенах, в тепле, излучаемом только что сложенной печкой.

Каспери Ахвен кое-как расставил по ручью свои рыболовные снасти. Конечно, рыбешка тоже годится в пищу, но ею не насытишься.

Он побрел дальше. Хотелось послушать, как токует горбоносый глухарь. Так он бродил по лесу. Вдруг ему стало стыдно, что он блуждает так бесцельно, безо всякого оружия в руках и не проверяет даже капканы. Это просто глупо! Он остановился на небольшом пригорке на краю болота. Когда-то здесь прошел ураган и повалил несколько сосен, стволы которых теперь высохли, а черные корневища с застрявшей между корнями землей торчали, как сказочные чудовища.

Ему показалось, что на одном из таких корневищ что-то блестит, потом он различил очертания ружья. Солдат Ахвен не поверил своим глазам. «Не надо так много думать о ружье, — подумал он. — А то начинает мерещиться».