Избранное

Мерейя пытается убежать. Калигула одним тигриным прыжком настигает его на середине сцены, бросает на низенькую скамеечку и после нескольких секунд борьбы протискивает ему флакон между зубами и разбивает флакон кулаком. Подергавшись в судорогах, Мерейя умирает; его лицо залито слезами и кровью.

Калигула встает и машинально отирает руки.

Калигула(Цезонии, подавая ей осколок склянки, которую носил с собой Мерейя). Что это такое? Противоядие?

Цезония(спокойно). Нет, Калигула. Лекарство от астмы.

Калигула(помолчав, глядя на Мерейю). Все равно. Какая разница? Немного раньше, немного позже…

Внезапно уходит — с озабоченным видом, не переставая вытирать руки.

Сцена одиннадцатая

Лепид(совершенно подавленный). Что теперь делать?

Цезония(просто). Я думаю, прежде всего убрать тело. Уж очень оно безобразно!

Херея и Лепид поднимают тело и уносят его за кулисы.

Лепид(Херее). Надо спешить.

Херея. Нас должно набраться человек двести.

Входит Сципион. Заметив Цезонию, делает шаг к выходу.

Сцена двенадцатая

Цезония. Иди сюда.

Сципион. Что тебе нужно?

Цезония. Подойди поближе. (Берет его за подбородок и смотрит ему в глаза. Пауза. Холодно.) Он убил твоего отца?

Сципион. Да.

Цезония. Ты его ненавидишь?

Сципион. Да.

Цезония. Ты хочешь его убить?

Сципион. Да.

Цезония(отпуская его). Тогда почему ты мне это говоришь?

Сципион. Потому что я никого не боюсь. Убить его или погибнуть самому — это только разные способы со всем покончить. И потом, ты меня не выдашь.

Цезония. Ты прав, я тебя не выдам. Но я хочу тебе кое-что сказать — вернее, я хотела бы поговорить с тем, что есть лучшего в тебе.

Сципион. Лучшее во мне — моя ненависть.

Цезония. И все же выслушай меня. То, что я хочу тебе сказать, одновременно и непостижимо, и очевидно. Но будь это слово услышано по-настоящему, оно совершило бы ту единственную революцию, которая способна окончательно перевернуть этот мир.

Сципион. Так скажи его.

Цезония. Не сразу. Подумай сначала о перекошенном болью лице твоего отца, когда у него вырывали язык. Подумай об этом рте, наполненном кровью, об этом крике терзаемого животного.

Сципион. Да.

Цезония. Теперь подумай о Калигуле.

Сципион (со всей ненавистью в голосе). Да.

Цезония. А теперь слушай: попытайся его понять. (Уходит, оставив Сципиона в растерянности.)

Входит Геликон.

Сцена тринадцатая

Геликон. Калигула идет сюда. Вы не собираетесь обедать, поэт?

Сципион. Геликон! Помоги мне.

Геликон. Это небезопасно, голубка моя. К тому же я ничего не понимаю в стихах.

Сципион. Ты мог бы мне помочь. Ты так много знаешь.

Геликон. Я знаю, что дни уходят и что надо торопиться поесть. Еще я знаю, что ты мог бы убить Калигулу… и что он был бы не против.

Входит Калигула. Геликон уходит.

Сцена четырнадцатая

Калигула. А, это ты. (Останавливается в нерешительности, не зная, как себя держать.) Я давно тебя не видел. (Медленно идет к нему.) Что поделываешь? Не бросил писать? Покажешь мне свои последние сочинения?

Сципион (ему тоже не по себе; его раздирают между собой ненависть и какое-то другое, непонятное ему самому чувство). Я написал несколько стихотворений, цезарь.

Калигула. О чем?

Сципион. Не знаю, цезарь. Наверное, о природе.

Калигула(свободнее). Прекрасный сюжет. И обширный. Что тебе дает природа?

Сципион (берет себя в руки, саркастично и зло). Она утешает меня в том, что я не цезарь.

Калигула. А! Как по-твоему, она могла бы утешить меня в том, что я цезарь?

Сципион (тем же тоном). Право же, она излечивала и более глубокие раны.

Калигула(удивительно просто). Раны? Ты сказал это со злобой. Это потому, что я убил твоего отца? Но если бы ты знал, какое это точное слово. Рана! (Другим тоном.) Только ненависть делает людей умнее.